Ханс Хенни Янн - Угрино и Инграбания и другие ранние тексты

Я буду стоять спокойно.

Хельмут.

Ты хотела меня унизить, потому что я возгордился, еще ничего не сделав... Всю эту ночь я простою со свечами возле твоей постели и не шелохнусь до утра. Я хочу - -

( Он не может закончить фразу из-за хлынувших слез .)

Анна.

Ты безудержен в своем служении, мальчик.

Хельмут( порывисто ).

Почему ты не сказала: в своей любви!

Винный погребок.

Конрад Шульц и два его приятеля.

Шульц( ворчливо ).

К дьяволу всё это - я увидел женщину, и она была хороша.

Первый приятель.

Такое порой случается.

Шульц.

У тебя на плечах капустный кочан вместо головы... Или - репа; но, клянусь, мне это без разницы.

Второй приятель.

Давайте лучше веселиться!

Шульц.

Зачем, если сегодня я склонен сидеть, понурившись?

Второй приятель.

Ну хорошо, сиди со склоненной головой.

Первый приятель.

Почему бы тебе не признаться, что ты влюблен?

Шульц.

Потому что это было бы ложью.

Второй приятель.

Кто это разберет!

Шульц.

Тот, кто не так глуп, как ты... Разве я вам не рассказал, что произошло? Рассказал... Я увидел женщину, и она была хороша. И глаза мои вдруг утратили свойственное им сладострастие, потеряли способность смотреть сквозь одежду... Чего ухмыляетесь? Я же вам говорил, давно: стóит мне посмотреть на женщину, и я сразу - себе на беду - вижу ее промежность.

Первый приятель.

Ты остался троллем, каким и был всегда! Сколько раз тебе говорили: все безмерное бытие у тебя сконцентрировано в одном-единственном - причинном - месте!.. Кто, посмотрев на твои картины, не скажет этого?! Ты знаешь женщин с пышными телами, с влагалищами, как заросли ароматных вьюнков... И других: стройных, внушающих безмерное томление... И еще - те женские лона, что вынашивают плод! Ты ведь писал матерей, с такими грудями и в таких позах, что их не поймет ни один мужчина... Захотел ли бы ты вообще смотреть на этих женщин, если бы прежде не нарисовал их в своем воображении?

Конрад( улыбаясь ).

Твой пыл хорош, да только ты растрачиваешь его попусту. Я в самом деле писал женщин красками и, как ты выразился, рисовал их в своем воображении; но женщин, о которых ты говоришь, - тех, что все еще окутаны ароматами брачной ночи и сознают свою беременность, которая золотым дождем излилась на них, и просвечивает, словно свет, сквозь кожу, и будто собирает в фокус бесконечное множество линий, - таких женщин в природе не существует... Кое-кто будет утверждать, что я превзошел Бога с Его безмерным творением. Однако я не соглашусь с такой точкой зрения: ибо если я, живописец, писал то, чего быть не может, значит, я лжец и пустобрех...

Второй приятель.

Что же, по-твоему, искусство должно лишиться всякого пафоса?!

Шульц.

Глупая скотина! Я отвечу, что, исходя из присущей мне склонности к фантазированию, буду и впредь выполнять предназначенное: раздевать женщин, чтобы выяснить, не найдется ли среди них такая, что ни в чем не уступит моим фантазиям... Ты знаешь, я уже предпринял кое-что в этом плане: я имею в виду двух женщин, которые еще сегодня придут к нам. Но признаюсь: они мне кажутся двумя раздобревшими шлюхами, в которых сладострастие иссякло или заплыло жиром. Правда, обе хорошо сложены, и, если их написать, картина доставит удовольствие всякому. Только... Я едва не впал в отчаянье, увидев этих дам вблизи, ибо воображал себе жаркие золотые слитки, на самом же деле их соски и волосяную поросль вкруг щелей в лучшем случае можно уподобить меди, на которую чем дольше смотришь, тем больше она окисляется.

Я потом увидел еще одну даму, прекрасную без всяких оговорок; и, если я хочу быть честным с собой и другими, я должен добиться, чтобы она разделась передо мной. Разочароваться я не боюсь, ибо воображение ничего в нее не вложило - я на нее только смотрел.

Второй приятель.

Значит, нам предстоит испорченный - во всех отношениях -вечер. Ты будешь грубить дамам, вести себя с ними по-хамски, а когда напьешься, обзовешь их кучами дерьма...

Первый приятель.

Зачем ты так. Мы превратим ситуацию в приятное приключение, станем всячески обхаживать Даму его сердца, выступим в роли сводников и посредников...

Шульц.

Вы, болтуны, как вы только нашли слова - хотя способны мыслить взвешенно и обдуманно, - внушающие надежду на легкое удовольствие! Разве я не всё вам сказал?! Я сказал всё... Она прекрасна. С чего вы взяли, что сможете подойти к ней, не залившись краской стыда, что скажете ей что-то - и горло у вас не пересохнет, а язык не начнет заплетаться?