Александр Беатов - Время дня - ночь

Он вспомнил откровенный рассказ жены после их женитьбы о том, как она была впервые замужем за каким-то научным работником, евреем, который всё время читал политические книги и газетные новости, откуда, якобы, умел извлекать скрытую для обывателя информацию. Вспомнил, как она рассказала ему о том, что вскоре изменила научному работнику из-за того, что он оказался "полу-импатентом", стала любовницей какого-то члена Союза Писателей, "поэта", использовавшего в своей работе кем-то до него состряпанный подстрочник перевода малоизвестных поэтов из далёких советских республик. Он рифмовал подстрочник, получал гонорары, пописывал даже и свои стишки и издавал их отдельными сборниками.

— Но я же не прошу тебя об этом рассказывать! — просил Вишневский. — Я не желаю этого знать!

Но, будто назло ему, в другой раз, жена показала фотографию своего бывшего мужа и другую — бывшего любовника. Вишневский вырвал у неё их из рук, изорвал в клочья, ушёл из дому, хлопнув дверью, так что из-под наличника посыпались куски цемента; вернулся поздно ночью сильно пьяным…

После этого стоило его жене сказать что-либо, связанное с её прошлым, у Алексея что-то болезненно шевелилось внутри и через день-другой он обязательно напивался.

Однажды он нашёл на книжной полке книгу стихов с фамилией бывшего любовника жены — и разорвал её… Жена устроила скандал. Он ушёл в долгий запой. И теперь уже всякий раз начинал пить без повода, сам, не осознавая причин, побуждавших его к этому.

"Почему она хотела всё это помнить", — спрашивал он себя. — "Ведь я зачеркнул в своём сознании всё прошлое… И никогда его не вспоминал… Старался, по крайней мере… А тем более — рассказывать другим! И кому? Близкому человеку: мужу — о любовнике!.. Пусть о прошлом… Но если прошлое для неё живо, значит настоящее — неполноценно. И её воспоминания оскорбляют точно так же, как будто бы она изменила мне в настоящем…"

"Прав Лев Толстой", — продолжал думать Алексей. — "Первый ход делает женщина. Она обрекает на путь страдания и дисгармонии не только себя, но и других — тех, кто будет вынужден сожалеть о несбывшемся, держа в руках отцветший букет или надкусанное яблоко…"

Да, он готов ей всё простить, но лишь при условии искреннего забвения ею прошлого, над которым он, увы, не властен… И если она любит его или хотя бы уважает, то она должна это понимать и придти к этому добровольно, сама, отнюдь не кидать ему "перчатку": на, мол, посмотри, какая у меня была жизнь и любовь, на которую ты, ничтожество, не способен…"

Дождь уже перестал. Тучи разошлись. Солнце, клонившееся к закату, отсвечивало от корпуса больницы, в котором находился Сашка. Какая-то преждевременная муха тыркалась головою в стекло, потеряв обратную дорогу на свет Божий или, народившись тут, в какой-то тёплой щели, и вовсе не знала выхода в большой мир. Вишневский стал её ловить, высыпав в карман пижамы спички и пытаясь накрыть муху пустым коробком. Вскоре ему это удалось. Он подвинул стул, встал на него, и, дотянувшись до фрамуги, открыл коробок с мухой.

"Глупая", — подумал он, слезая вниз, — "Сама-то, небось, не выберешься отсюда…"

После обеда Сашка, тоже, как и Вишневский, не пошёл работать, а сел у окна писать письмо своему товарищу из радиомастерской Саше Наумову, с которым был более всего дружен и хотел поделиться важными, как он считал, мыслями.

"Здравствуй, Саня!" — писал он. — "Ты, наверное, не знаешь, где я и куда исчез. А я нахожусь в психиатрической больнице! Не буду тебе сейчас объяснять все причины, вследствие которых я — здесь. Будет другое время для этого, когда я отсюда выйду. Хотя не могу тебе точно сказать, когда это будет. Может быть, ты уже уйдёшь в армию. Будет жаль. Но хочу сообщить тебе, пока ты ещё не забрит, важные мысли, пришедшие мне до того, как я лёг в больницу, и те мысли, которые получили у меня здесь развитие… Это не просто мысли. А это — прозрение! Иначе не назовёшь! Вот что я тебе хочу сообщить: существует Бог! То, чему нас обучали в школе — бред и обман! Представь себе сказку — прекрасную и, казалось бы, неосуществимую, такую, как идеал… И вдруг, однажды, ты узнаёшь, что сказка эта — не сказка, а настоящая реальность. Причём ты не просто узнаёшь, а сам оказываешься внутри этой Реальности! То же самое и относительно Бога. Повторяю: Он существует! Я это ощутил так же, как если бы был слепым и однажды, прозрев, увидел Солнце, в существование которого до своего прозрения я мог не верить, будучи просто слепым…