Александр Беатов - Время дня - ночь

— Зачем? — Вишневский затянулся дымом.

— Как сказать… — Саша не хотел посвящать Вишневского в тайну, хотя и знал, что можно было не бояться. — На Заводе, вот, мастер житья не давал… Всё требовал нормы какие-то выполнять… Я не высыпался, пить начал… Да ещё бред какой-то стал плести с приятелем про дядю Колю-робота. Он на Заводе тоже работает… Мужик такой… Так мы про него всякие истории смешные начали выдумывать… Так мне стало казаться будто все те истории — правда…

— Это что за дядя Коля?

— Круглов его фамилия… Только мне стало казаться, будто бы он не человек, а робот…

— Постой-постой! Так я ж его, наверное, знаю… Этот дядя Коля в сорок пятом на танке до самого Берлина доехал! Хотя же и здорово упоил он меня в последний раз!

— Вот-вот! Это он самый и есть! Я тоже слышал, как он говорил, что на танке до Берлина дошёл… Странно всё как-то очень… Много совпадений… Вот и мы как-то вроде случайно тут встретились… Вот я и пошёл к врачу… Мне, ведь, уже восемнадцать лет исполнилось… Знаешь, дядя Лёша, что я имею в виду…

Родственники замолчали, каждый, испытывая волнение, будто от неловкого положения, в котором оба оказались.

— Ну и как сейчас? Лучше? — прервал, наконец, молчание Вишневский.

— Да… Вроде хорошо…

— Мать-то бывает?

— Каждую неделю гостинцы привозит.

— А моя, стерва, пришла было раз… Так я её и видеть не захотел… Ты матери-то скажи, что мы встретились тут… А то, наверное, не знает, куда её сестрица меня упекла.

— Да здесь вроде неплохо… — сказал Сашка.

— Так-то оно так… Отдохнуть хорошо… Но что теперь будет с работой-то? Уволят…

— А мне всё равно, что с работой будет! Главное, что… — Сашка не договорил. Он хотел сказать: "Главное, чтоб в армию не взяли", но вспомнил о стукачах…

— Что главное? — переспросил Вишневский.

— Главное, чтоб здоровье поправить, — нашёлся Сашка.

— Так-то оно так! — Вишневский угадал мысли Сашки. — И машину водить нельзя будет… Получишь "жёлтый билет"… Не на всякую работу принимать будут… И в институт дорога закрыта… Эх, твою мать! Сколько мы ошибок-то делаем в жизни! Но да не мне тебя учить! Сам — не маленький! Сам решил… Только б я на месте твоей матери… — Он не договорил. — Что ж она тоже считает тебя больным?

— Тоже… — подтвердил Сашка. — Сразу поверила им! С первого слова!

— Ах, дура! — Вишневский выругался нецензурно. — Это они обе не иначе как сговорились!

— Да, нет, дядя Лёша! — возразил Сашка, — Я сам её убедил. Я сам всё устроил!

— Если удержусь на своём месте, когда выйду отсюда, то устрою тебя сторожем на хорошем объекте. Денег больших не обещаю, но всё, что смогу, сделаю!

— Спасибо…

— Да, что там… Ты в каком корпусе лежишь?

— Вон, в том… — Саша показал рукой на здание, крайнее справа.

— А я — во втором, сосед, значит твой…

— Странно как-то, что мы здесь встретились, — заметил Саша.

— Да… Мир тесен… — Вишневский докурил, бросил окурок в сторону. — А жизнь сложна… — добавил он.

— А вам что, нравится здесь ящики-то колотить? — поинтересовался юноша.

— А что ещё делать? Куда-то же надо себя девать!

— А мне не нравится. Завтра попрошусь в теплицы. Там тихо…

— Мне там скучно… Я был там уже…

— А мне не бывает скучно…

— Ишь ты!

— Я люблю думать, размышлять. — Саше показалось, что он нашёл собеседника, который его понимает.

— Смотри… Дело твоё… Только ты не очень-то того… — Вишневский покрутил у виска пальцем. — Если что узнаешь от матери обо мне, сообщи… Я каждый день здесь, в тарном цехе.

— Хорошо, дядя Лёша…

— Да не говори тут никому, кто я — тебе… Никогда не знаешь, как и что может обернуться… И сам будь осторожен…

— Да, я это понимаю…

— Ну, пошли работать…

Они вернулись в цех и принялись за работу. Работали до обеда, иногда переглядываясь. Но больше не разговаривали. Саша попрощался с Вишневским, который даже пожал ему руку, и через дождь направился к своему зданию.

Вишневский поглядел ему вслед и неспешно, стараясь не наступать на дождевых червей, оказавшихся на асфальте в большом количестве, пошёл по лужам к другому корпусу больницы.

Сняв мокрую фуфайку и сапоги, на размер большие, чем нужно, и надев больничные тапочки, он, в ожидании обеда, остановился у окна, погрузился взглядом в мокрое от дождя стекло…

Пообедав, он не пошёл, как обычно, снова колотить ящики, сославшись на плохое самочувствие. В своей палате, стоя у окна и глядя на стену противоположного корпуса, где помещался Сашка, он погрузился в воспоминания…