Александр Беатов - Время дня - ночь

— Ур-р-ра-а!!! Га-га-ри-и-ин!!! — услышал Саша чей-то крик из соседнего дома.

— Это не Гагарин! — закричал соседу Сашка, высовываясь в окошко и всматриваясь в человека, стоявшего на балконе, в одних трусах и майке.

Но человек, показавшийся очень знакомым, не слышал Сашу. Он продолжал вопить "ура", потрясать правой рукой, с зажатыми в кулак пальцами.

"Никогда не думал, что дядя Коля живёт в соседнем доме!" — подумал Саша и, снова посмотрев в небо, понял, что ошибся, приняв за космический корабль кумач, с изображением Брежнева, развёрнутый в небе.

Саша прикрыл окошко. Стало тихо. Только мерные звуки от метлы дворника, гнавшего по асфальту в известном одному ему направлении мусор, проникали в комнату через остававшуюся открытой форточку:

"Ш-ши… — ши… Шъ-шшш — шшши-и-и-и…

Шъ-ши… — шию… Ш-шши-и — шишши-и…

Ш-ше- ллес-ст — Подгорный…

Шш-елест — Наго-орный…

Маз-зуров — Поля-анский…

Руденко — Подлянский…

Муденко — Семичастный.

Микоян — Громыко…

Микоян — Малиновский…

Малиновский — Капитонов…

Капитонов — Наумов…

Наумов — Невмянов… " — говорила метла, и… — "Шъ-шш-шши-шишишшши-ииии!" — шуршали диффузоры репродукторов по всей стране многомиллионным шорохом рукоплесканий…

И густой голос Левитана объявлял:

— На трибуну торжественно поднимаются товарищи:

Брежнев — Шелепин!

Шелепин — Подгорный!

Подгорный — Нагорный!..

"ШЪ-шЪ-шшш-ши-ши-ши-шшшшь-ь-ь-ь..! " — заглушал голос диктора шум рукоплесканий, но затем стихал, и Левитан настойчиво продолжал своё:

— Демонстрантов торжественно приветствуют товарищи:

Бабель — Бебель,

Бебель — Гегель,

Гегель — Гоголь,

Гоголь — Моголь…"

Голос диктора ускоряется до дикции Буратино, продолжает без устали перечислять:

— Суслов — Тихонов, Тихонов — Мазуров, Мазуров — Шелепин, Шелепин — Капитонов, Капитонов — Нагорный… — скорость мгновенно падает ниже нормальной, и перечень продолжается тягучим устрашающим басом:

— Осё-о-л… Подъ-го-о — о — о-ръ-ны-и-й — Ко-зё-о-о-л… На-го-о-ръ-ны-и-й…

Вдруг диктору возвращают его собственный голос, и он продолжает настоятельно перечислять:

— Косыгин — Черненко… Черненко — Косыгин… Совок — Идиот… Идиот — Урод… Везёт — Не везёт… Не везёт — Заметёт…

"Надо подождать, когда кумач заметёт", — подумал Сашка, прибавил громкости на репродукторе и стал внимательно вслушиваться, как работает дворник…

"Заметёт на привод… Привод — в расход… В расход — на развод… В развод — на Завод… На Завод — Завод… Завод — на Завод… Завод — в Завод… Кругом Завод… Один Завод… Течёт Завод… Родной Завод… Опять Завод…" — пела метла бабьим голосом Зыкиной.

Так и не дождавшись конца передачи, Саша выключил радио, снова открыл окно.

На улице было тихо. Никаких огней, никаких космических кораблей, летательных аппаратов, птиц… Не было видно и кумача с Брежневским ликом.

Только звуки метлы усилились, будто дворник продвинулся из-за угла соседнего дома и вышел в зону прямой видимости.

И Саша снова высунулся из окна, посмотрел на балкон, где недавно скандировал дядя Коля.

И там никого не было…

Вдруг Саша увидел милицейский "газик", проехавший мимо мусорных контейнеров и дворника, прервавшего свою работу и отошедшего на обочину, чтобы пропустить машину.

"Вот, значит, куда он гнал мусор!" — догадался Саша. — "Конечно, к контейнерам! Чтобы потом ближе было носить…"

"Газик" скрипнул тормозами, повернул за дом, объезжая вокруг, взвизгнул в утренней тишине шестернями не вошедшего сцепления.

"Значит уже пять часов!" — подумал Сашка — и бросился вон из комнаты в коридор, оттуда — за дверь, на лестницу, вбежал на пролёт вверх, распахнул окно…

У его подъезда только что остановился "газик". Из него вылезли два милиционера, с двойным эхом, отразившимся от здания школы, что напротив, хлопнули вразнобой дверцами.

И тут откуда-то снизу до Сашиного слуха донёсся тот же смешанный многоязычный говор, будто неожиданно распахнули дверь квартиры, полной гостей, чтобы впустить кого-то ещё, вновь прибывшего.

Не долго думая, Сашка бросился вниз по лестнице, навстречу голосам и… милиционерам, уже вошедшим в подъезд и поднимавшимся вверх, чтобы его арестовать.

На лестничной площадке третьего этажа действительно оказалось много людей, по праздничному пёстро одетых, возбуждённых, что-то оживлённо говоривших друг другу. Саша поспешил смешаться с ними, войти в квартиру, из которой они вышли.