Шон О'Фаолейн - Избранное

— Великолепный образец пут феодализма! — воскликнул социалист.

— Да какого черта вы тут канитель разводите? — сказал Джон Джо Салливан, хозяин гаража, который в свое время, тридцать два года назад, еще стройным юношей с пышной шевелюрой командовал подразделением в Ирландской республиканской армии. — Отчего бы нам всем не собраться как-нибудь ночью и не решить этот окаянный вопрос — подсунуть бы под плотину одну шашку динамита, и дело с концом!

— Действительно, почему бы, Джон Джо, тебе этим не заняться? — улыбнулся начальник полиции, который был у Джона Джо адъютантом в то доброе старое время, когда любой вопрос решался при помощи шашки динамита.

— Потому что я тебе, сукин ты сын, не верю ни на грош, — огрызнулся Джон Джо.

— А ведь было время, Джон Джо, когда ты рискнул бы не задумываясь, — небрежно сказал начальник полиции, утопавший в своем кресле. И прибавил будто без всякой задней мысли: — Свой новый «хамбер» Кэрью никак через тебя покупает?

Получалось, что учитель окружен единомышленниками.

Тем более он был ошарашен, получив неделю спустя письмо от Корни Косгрейва, гласившее: «Поскольку нами получен прилагаемый документ, принять какие-либо меры по этому делу не представляется возможным до следующего заседания совета графства». Документом оказалась «Петиция», призывающая сберечь ручей во что бы то ни стало, под которой подписалось двести семьдесят девять жителей Ратвилли из общего числа триста девяносто пять. Дочитав до конца список фамилий, учитель швырнул документ на пол и обругал трусами, врунами и холуями всех огулом обитателей городка вплоть до седьмого колена, без различия возраста и пола.

Не то чтобы он не представлял себе в мельчайших подробностях нажима, которому подвергся каждый подписавшийся. Первым на листе стояло имя Пэдди Маркэма: брат Пэдди работал на лесопилке, принадлежащей Кэрью. Свои подписи поставили все до одного лавочники: это означало, что Кэрью у них в долгу как в шелку, а кто не знает, как следует обращаться с должниками, — ублажай их, как можешь, а то они и вовсе оставят тебя с носом. Изучая список, он обнаружил только две подписи, которые никак не могли быть получены под нажимом: это были фамилии двух старух, которые — если ему не изменяла память — скончались и были похоронены не менее чем за три года до настоящих событий. Увидев эти две подписи, учитель стал поносить Ратвилли с еще большей яростью.

— О господи! — проскрежетал он. — Все, чему мы научили Кэрью, — это как нас же самих в дураках оставлять.

До следующего заседания совета оставалось три недели. Весь этот срок, ни дня не пропустив, он истратил на вербовку сторонников среди членов совета. Не было человека, который отказал бы ему в поддержке. Ни один ее не обещал. Особенно бесило учителя, когда кто-нибудь из подписавших «Петицию» останавливал его на улице и начинал превозносить его усилия в затеянной борьбе.

— Но, — холодно говорил он в таких случаях, — ведь под «Петицией» стоит ваше имя, а что написано пером…

На что получал приблизительно такой ответ:

— Да бросьте, господин учитель! Какое это может иметь значение? Понятно, я сказал им, пусть себе ставят мое имя на этой бумажонке, если им так хочется. Но уверяю вас, господин учитель, что я с вами на все сто. Надо же нам наконец избавиться от этого ручья. Он же городу здоровья стоит. Не отступайте, господин учитель! Мы с вами и будем драться до последнего патрона.

На следующем заседании учитель занял место в заднем ряду. К его несказанной радости, сразу же поднялся один человек, чтобы поддержать его. Это был член совета по вопросам трудоустройства.

— Господин председатель, — сказал этот трудовик, — я счел бы чрезвычайно прогрессивным всякое мероприятие, которое, помимо предоставления столь нужных рабочих мест и в деревне и в городе, послужило бы также здоровью трудящихся и улучшению их санитарных условий, и таковым, естественно, явились бы работы по ликвидации вредоносного ручья, протекающего по Главной улице. Помимо всего прочего, и улица станет шире.

— Верно! — вставил член совета, занимавшийся вопросами налогообложения. — По крайней мере безработным будет где ставить свои машины.

— Недостойный выпад, — вскричал трудовик, — однако, принимая во внимание, кем это сказано, удивляться не приходится!

— Ваш брат родной, — выкрикнул специалист по налогам, — подписал просьбу сохранить ручей!

— Мой брат, — взревел трудовик, — такой же ирландец, как и все в этом зале! И никогда не был судим за то, что держит свою пивную открытой дольше установленного часа.