Именно китайцам примерно в 600 году нашей эры впервые — пришла в голову идея паровой машины. А Датунский локомотивный завод — последнее на свете предприятие, где все еще делают паровозы. Да, в Китае производят огромные черные пыхтящие локомотивы. Мало того — производство совершенно не автоматизировано. Все делается вручную, отливается или обрабатывается кувалдами — любая деталь, от громадного котла до малюсенького медного свистка. Паровые локомотивы для своих железных дорог Китай всегда импортировал — первое время из Великобритании, потом из Германии, Японии и России. Датунский завод китайцы построили в конце 50-х с помощью Советского Союза, и в 1959-м первый паровоз выехал за ворота. Теперь девять тысяч рабочих выпускают по три-четыре локомотива в месяц. Как и плевательницы, швейные машинки, стиральные доски, ярма и плуги, эти паровозы делаются на совесть — на века. На данный момент они — основная тягловая сила на китайских железных дорогах, и хотя, согласно официальному плану, к 2000 году паровозы должны быть списаны, Датунский локомотивный не прекратит работу. Китайскими локомотивами пользуются сентиментальные любители паровой тяги во всем мире, а в некоторых странах — например, Таиланде и Пакистане — датунские паровозы и сегодня возят большинство составов. Правда, ничего китайского в этих локомотивах нет. Это те же одышливые паровозы, за маневрами которых я наблюдал в Медфорде, штат Массачусетс, в 1948 году: торчал у железной дороги и мечтал оказаться на месте машиниста…
Я обнаружил, что в Пекине уйма общественных бань — примерно три десятка, и все субсидируются государством. В Китае посещение бани — один из самых дешевых способов провести досуг в публичном месте: билет стоит 60 фыней (15 центов), причем мыло, полотенце и пользование лежаком включены в цену. Оставаться там можно хоть весь день — мыться в общем бассейне, от которого валит пар, и просто отдыхать.
Бани, на которые я набрел, назывались Син Хуа Юань и работали с полдевятого утра до восьми вечера. Среди посетителей много приезжих, которые отправляются помыться после долгой дороги, едва прибыв в Пекин, — им хочется предстать перед друзьями и родственниками в презентабельном виде, но они не настолько бесцеремонны, чтобы напрашиваться в чужую ванную.
Лежаки стояли в маленьких каморках. Мужчины, закутавшись в полотенца, отдыхали или похаживали туда-сюда, беседуя между собой. Это напоминало римские бани — дружелюбная атмосфера, порозовевшие, чуть ли не сварившиеся в кипятке китайцы плещутся в воде, приветливо покрикивая друг на друга. Заплатив вдвое больше, можно было получить отдельный кабинет.
Я говорил себе, что эти бани — словно бы осколок Древнего Рима или викторианской эпохи (женская баня размещалась по соседству), что они очень удобны для путешественников и тех, кто живет в домах без удобств, отметил, что они похожи на клуб и в них чувствуешь себя среди родни, — но один китаец, гомосексуалист, открыл мне глаза на правду.
— Большинство ходит туда, чтобы помыться, — сказал он. — Но это также подходящее место, если вы хотите познакомиться с парнем и заняться с ним некоторыми вещами.
— Какими же?
Мой собеседник невозмутимо пояснил:
— Однажды, когда я был в Син Хуа Юань, я увидел в отдельном кабинете двух мужчин. Один держал член другого во рту. Такими вещами.
Шанхай — старый бурый город у реки, чем-то смахивающий на Бруклин, и китайцы — в толпе они находят умиротворение — любят его за толчею, за то, что вся жизнь протекает прямо на улице. Шанхай ассоциируется с городскими пижонами и развитым чувством стиля. Большинство успешных китайских модельеров работает именно в Шанхае, и если вы произнесете «Yifu Sheng Luolang», шанхайцы поймут, что вы назвали имя Ива Сен-Лорана. Когда я приехал в этот город, улицы прочесывала редакторша из «Эль», собирая материал для статьи о Китае под названием «Модная революция в стране культурной революции». По словам ее сопровождающего-китайца — я с ним потом познакомился — эта француженка очень высоко оценила умение шанхайских женщин элегантно одеться. Она окликала их, фотографировала и спрашивала, где они покупают одежду. Большинство отвечало: «На Свободном Рынке в переулках» или «Шью сама дома, по картинкам в западных журналах». Даже в дни «культурной революции» фабричные работницы приходили на работу в ярких кофтах и кружевных блузках, скрытых под мешковатыми синими робами; перед началом рабочего дня было принято встречаться в женской уборной и сравнивать наряды.
Читать дальше