Я дошел до собора Василия Блаженного, оттуда — к гостинице «Метрополь», где останавливался в 68-м, — теперь она превратилась во что-то наподобие исторического памятника — а потом прогулялся по универмагу ГУМ, глазея на товары.
Рассматривая какие-то будильники, весьма ненадежные на вид, я подметил, что ко мне потихоньку пододвигаются две женщины — одна стояла справа от меня, другая слева.
— Is nice clock? You like clock? — услышал я. [33] «Хорошие часы? Вам нравятся часы?» (искаж. англ.)
Я сказал:
— Будильники будят людей. Поэтому я их ненавижу.
— Смешно, — сказала женщина, стоявшая справа: брюнетка лет двадцати трех. — Хотите поменять рубли?
Меня поразило, что одна из этих женщин толкала перед собой детскую коляску, в которой сидел маленький мальчик, а другая несла сумку, где, насколько я мог заметить, лежало постельное белье, предназначенное для стирки. Женщины были хорошенькие, но явно загруженные домашними делами — погулять с ребенком, постирать простыни. Я пригласил их на балет — я купил несколько пар билетов. Нет-нет, ответили они, им надо готовить ужин мужьям, прибираться дома, но, может, я деньги хочу поменять? Тогда за рубль давали семьдесят два цента; эти женщины предложили мне в десять раз больше.
— Да зачем мне столько рублей?
— Есть очень много вещей.
Темненькую звали Ольга, блондинку — Наташа. Наташа сказала, что она балерина. Ольга говорила по-итальянски, а Наташа знала только русский; она была по-балетному стройна и бледна, глаза у нее были фарфорово-голубые, с косыми славянским разрезом, губы — чисто русские, пухлые: напрашивалось выражение, «дорогостоящие» [34] Представления автора о каноне русской красоты («косой славянский разрез») — на его совести.
.
Я сказал, что прогуливаюсь — хочу поразмять ноги.
— Мы пойдем с вами!
Вот так, десять минут спустя, я обнаружил, что иду по проспекту Карла Маркса чуть ли не под ручку с двумя русскими женщинами и несу наташины простыни, покуда Ольга везет в коляске маленького Бориса. Ольга болтала со мной по-итальянски, Наташа смеялась.
— О, Пол, вы, похоже, отлично устроились! — окликнули меня знакомые туристы, возвращаясь к своему автобусу. Я был очень рад, что меня заметили — интересно, что-то они себе навоображают?
Мы зашли в кафе и выпили какао, и Наташа с Ольгой сказали, что хотят увидеться со мной еще — «Мы можем разговаривать!». Мы долго препирались, когда мне следует им позвонить — наверно, им приходилось таиться от мужей — но все-таки договорились.
Когда я вернулся в гостиницу «Украина», мне передали: «Ольга позвонит завтра в двенадцать». На следующий день она позвонила ровно в полдень и сказала, что перезвонит в два часа. В два она сказала, что встретится со мной в полчетвертого. Эти телефонные звонки создали ощущение, будто наша встреча необходима и неизбежна. И лишь дожидаясь на ступенях у входа в гостиницу, я вдруг смекнул, что понятия не имею, зачем мне с ними вообще встречаться. Наташа прошла мимо меня, не здороваясь. Она была одета в какие-то обноски, а в руке держала плетеную хозяйственную сумку. Наташа подмигнула мне; я пошел за ней и увидел такси. Ольга уже сидела внутри и курила. Я забрался в машину, Ольга назвала шоферу какой-то адрес, и мы поехали. В пути остальные периодически спорили о том, правильно ли мы едем, самой ли короткой дорогой.
Через двадцать минут — мы уже далеко углубились в предместья Москвы [35] Автор совершает распространенную для иностранца ошибку, называя спальные районы «пригородами».
, застроенные многоэтажными домами, — я спросил:
— Куда мы едем?
— Недалеко.
Всюду вокруг люди сгребали граблями листья и подбирали с мостовых мусор. Я никогда еще не видел столько дворников разом.
Ольга пояснила, что сегодня единственный день в году, когда люди работают даром — прихорашивают город. Этот день называется subodnik [36] авторская транслитерация сохранена.
Бесплатный труд — способ воздать почести Ленину, у которого через два дня его день рождения.
— Ольга, неужели вам не кажется, что ваше место там, с лопатой в руках?
— Я слишком занята, — сказала она, и в ее смехе прозвучало «Ни за какие коврижки!».
— Мы едем к кому-то домой?
Ольга дала новые указания водителю. Он свернул направо, на боковую улицу, потом поехал напрямик по какой-то немощеной дороге и выругался. Эта никудышная дорога связывала один микрорайон с другим. Такси катило по захолустным проселкам между высоких, каких-то голых многоквартирных жилых домов. Потом шофер остановил машину и что-то сердито пробурчал.
Читать дальше