Владимир Шаров - Старая девочка

Таким образом, у Клеймана, если и не в первый месяц жизни Веры в Ярославле, то полгода спустя были все возможности изъять Верин дневник и тем самым ее остановить. Но делать этого он почему-то снова не стал. В досье Ерошкин нашел лишь полстранички вялых, совершенно нехарактерных для Клеймана рассуждений, что теперь, когда Вера и страна давно идут в разные стороны, разрыв между ними вырос, и неизвестно, сумеют ли работники НКВД эффективно действовать на таком расстоянии. Может быть, вообще не стоит ее пугать. Это касается не только дневников, но и Вериного ареста.

Удивительно, но слова Клеймана — почти калька того, что в Москве Ерошкин слышал от Смирнова. Сначала он даже было подумал, что Клейман тогда, возможно, хотел перекинуться на их сторону. Он мог узнать, что Ежов завис, и стал искать способ не загреметь вместе с ним. Но Берг был уверен, что всё проще. Клейман серьезно прокололся, и суть в этом.

То, что Вера идет назад, пользуясь своим дневником, ему прежде и в голову не приходило; правду он узнал лишь через несколько месяцев агентурной работы, а его первоначальная запись о дневнике — обыкновенная вставка. Что же до ареста Веры, то хотя он и включил ее в список подлежащих аресту, но, увидев, что Кузнецов недоволен, настаивать не стал: то ли посчитал вопрос неважным, то ли просто побоялся. Главная же его ошибка в том, что он даже не пытался выяснить, почему секретарь обкома наложил на этот арест вето. О причине он узнал лишь пять месяцев спустя, тогда забил тревогу и доложил Ежову. По совету Берга Ерошкин, чтобы со всем этим наконец разобраться, сам установил за Верой постоянную слежку.

Что Кузнецов любит Веру, ждет ее, он знал и так, но Берг требовал, чтобы он точно выяснил, встречаются ли они друг с другом сейчас или, может быть, встречались раньше, когда Вера только переехала в Ярославль. Просила ли она о защите, или Кузнецов узнал о ней сам, случайно натолкнувшись на Радостину в расстрельном списке. Берг был уверен, что Клейман имел доказательства свиданий Кузнецова и Веры, но в досье ничего подобного не было. Берга это тревожило по разным причинам, например, он боялся, что Вера уже взяла на себя какие-то обязательства, что-то обещала Кузнецову, и тогда непонятно, имеют ли они вообще право действовать, не поставив его в известность. Очень многое говорило за то, что, спасая жизнь Вере и ее детям, Кузнецов получил на нее права, и долг остальных, в том числе и его, Берга, смириться и отойти в сторону.

Всё это звучало убедительно, и вначале Ерошкин даже решил, что можно обойтись без слежки, просто переговорить о Вере с Кузнецовым, но Берг убедил его, что это не путь. В деле, в котором кроме него замешан и Сталин, Кузнецов ни при каких условиях правду говорить не станет.

Восемь филеров, которые по двое, сменяясь каждые шесть часов, круглые сутки пасли Радостину, сразу стали давать важный материал. Уже на второй день Ерошкин знал, где Вера хранит оба экземпляра своего дневника. Информация Клеймана здесь была точной, и с тех пор, как он ее получил, ничего не изменилось; это, кстати, было явным свидетельством, что Радостина успокоилась. Кроме того, к концу недели Ерошкину было известно, что Вера читает и заучивает страницы, по которым должна будет жить следующий день, обычно или дома, или на работе, во время обеденного перерыва.

Ерошкин очень ждал информацию о контактах Кузнецова и Веры, но долго ничего не было, и даже намеков никаких не было, зато чередой пошли другие сообщения, тоже до чрезвычайности интересные. Речь шла о семи женщинах, законных женах тех, кто был в Веру влюблен. Филеры доносили, что, похоже, эти женщины сами разыскали Веру в Ярославле и теперь в свою очередь не хуже профессиональных чекистов за ней следят. Впрочем, Берг не сомневался, что жен, как и другое, придумал и собрал Клейман, что так же, как Лубянка — нареченных Веры, он искал их от Ленинграда до Владивостока, а незадолго перед арестом, надеясь, что они помогут остановить Радостину, свез в Ярославль.

Позже, когда в общем архиве НКВД по Ярославской области нашлись еще пять папок клеймановских бумаг, Ерошкин был вынужден признать, что интуиция Берга не обманула. В папках было всё, начиная от поиска и организации приезда жен в Ярославль, до их собственноручных отчетов о каждой встрече с Верой. Несмотря на то что всё это было делом рук Клеймана, Берг от нежданных союзниц пришел в восторг, сразу заявил Ерошкину, что, зная женскую психологию и зная Веру, убежден, что если кто и сможет ее остановить, то именно они — жены. Он так убедительно это доказывал, что Ерошкин написал Смирнову в Москву, что, по его мнению, жены — важный резерв, шансы остановить Веру у них довольно хорошие. Для себя же решил, что, пожалуй, после Берга и Сталина — лучшие.