Фиона Макинтош - Хранитель лаванды

Штюльпнагель небрежно ответил на приветствие и нашел столик в глубине кафе, подальше от фонтана и остальных посетителей.

Только теперь он перестал притворяться.

— Зачем мы здесь?

Килиан набрал в грудь воздуха.

— Я точно не уверен, но обязан сообщить вам, что меня, возможно, разоблачили.

Генерал тихонько вздохнул.

— Каким образом?

Килиан шепотом поведал ему все, что знал сам.

— Итак, до сих пор вам не выдвинули никаких обвинений, — подытожил Штюльпнагель.

— Нет. И все же я вижу в этом предостережение.

— Безусловно. Очень уж в неслучайное время эта женщина объявилась в вашей жизни.

Килиан согласно кивнул.

— А с другой стороны, зачем им я? У меня нет доступа к информации, способной заинтересовать союзников. Всем известно, что я тут в ссылке.

Штюльпнагель потянул себя за губу.

— Да, пожалуй, смысла в том никакого. А может, это совпадение?

— Очень надеюсь. Она — крестница Вальтера Эйхеля, он мне ее и представил. Вряд ли он замешан во что-то зловещее.

— Вы познакомились с ней совсем недавно?

— На прошлой неделе. В понедельник водил ее поужинать. Меня настораживают две вещи. Первое — несовпадение во времени: откуда бы союзникам или гестапо знать, что вы собираетесь вовлечь меня в заговор, если мне и самому это было неизвестно? Шпион, владеющий подобной информацией, вступил бы в контакт со мной после нашей вчерашней встречи, а не перед ней. Вдобавок, не могу представить, что даже самая осведомленная шпионская сеть могла увязать все воедино: встречу с Лизеттой, заговор, Лукаса и его связь с гестапо.

— Совершенно немыслимо, — согласился Штюльпнагель. — Как вы и говорите, фон Шлейгель лишь подтвердил слова Эйхеля. Да и потом, вы же знаете гестаповцев, полковник — они всегда рады сеять сомнения.

— Вы считаете, он солгал?

— Нет, Килиан. У него нет никаких причин лгать о мадемуазель Форестье, но он пытался отыскать невидимые связи.

Килиан задумался.

— Подозреваю, он втайне презирает таких, как я, кто вел более… ну, скажем, привилегированную жизнь… Уже тот факт, что гестапо мной заинтересовалось, таит потенциальную опасность. Мне бы очень не хотелось испортить все дело. Если я представляю хоть какую-то угрозу, меня следует убрать из общей картины.

Генерал кивнул.

— Да. К сожалению, кроме вас, в Париже у меня нет никого, кому бы я рискнул довериться. Мне нужен человек с вашим опытом работы с людьми.

— Что же мне теперь делать? — спросил Килиан.

— Ничего. — Генерал допил кофе. — Как вы сказали, этот тип уехал.

— А Лизетта Форестье?

— Вам она нравится?

Килиан кивнул, не готовый признать, насколько же она ему нравится.

— Она из хорошей семьи. Я проверю ее связи. Поддерживайте с ней отношения и установите слежку. На карту поставлено слишком многое. Наблюдение лучше поручить человеку незаинтересованному… Найдите кого-нибудь надежного, не из вашего ведомства. Лучше всего — гражданское лицо.

— Да, конечно.

— И, может, у вас найдутся какие-нибудь дела вне Парижа, на неделю-другую? Дайте себе передышку, только не прерывайте связи с моим штабом — вы можете понадобиться нам в любую минуту.

Килиан задумался.

— Я давно уже откладываю одну поездку… Спасибо, генерал.

— Пока все идет по плану. Тем не менее я ценю ваши решительные действия. Уведомляйте меня обо всем, что покажется вам странным.

Килиан поднялся.

— А вы дадите мне знать, если ваши источники обнаружат что-либо необычное о Лизетте Форестье?

— Разумеется. — Штюльпнагель развернулся в кресле и посмотрел на просторы садов. — Полковник, я, пожалуй, несколько минут посижу на весеннем солнышке…

Они пожали друг другу руки.

— Не забудьте представить меня парижскому епископу, — произнес Штюльпнагель громко и жизнерадостно.

— Конечно, генерал.

— Превосходно. До свидания, полковник Килиан. Хайль Гитлер!

Килиан прокладывал себе дорогу сквозь толпу людей, отогревающих замерзшие за зиму кости и заледеневшие сердца. Теплый весенний денек его не радовал.

После встречи с Вальтером Лизетта вернулась к себе молчаливая и удрученная. Ее больше не страшила встреча с фон Шлейгелем, зато волновало, успел ли гестаповец поговорить с Маркусом Килианом. Если успел, то ее задание провалено, а жизнь висит на волоске.

Предельно сосредоточившись на работе, Лизетта кое-как сумела дотянуть до конца дня. Наконец сотрудники начали собираться по домам, но девушка мешкала, стараясь не думать ни о Маркусе, ни о Люке, ни о фон Шлейгеле, ни о том, что из нее смогут вытянуть пытками. Впрочем, наверное, допрашивать ее не станут, а сразу сочтут виновной — выведут на задворки какого-нибудь неизвестного здания и пустят пулю в голову. Наверняка то же самое случилось в Л’Иль-сюр-ла-Сорг. Лизетта не сомневалась: Люк каким-то образом причастен к смерти старика. Жаль, ей так и не хватило смелости узнать. А что теперь? Доведется ли ей еще когда-нибудь с ним поговорить?