Джеми Аттенберг - Мидлштейны

Рашель поступала так ради мужа, ради семьи. Если уж надо, она все сделает, что ей стоит?

Однако среди обязанностей матери, жены и хозяйки не значились разговоры о гнилых зубах.

— Почему твой отец молчит? — спросила мужа Рашель. — Он что, не замечает?

Был поздний вечер, дети уже легли спать, отправив друзьям последние эсэмэски. Рашель и Бенни стояли на заднем крыльце. Он не спеша докуривал сигарету с марихуаной, Рашель дрожала, как дорогая породистая собачка. Они, наверное, с ума сошли, ведь январь на дворе. Бассейн укрыли брезентом. Прежде чем выйти, пришлось надеть огромные дутые куртки.

— Я знаю не больше тебя.

Нижний левый резец и зуб рядом с ним почернели у корня. Рашель видела их, только если свекровь улыбалась, но когда рядом были внуки, та улыбалась постоянно.

— Обязательно говорить об этом сейчас? — спросил муж.

Пар его дыхания и дым сигареты слились в большое облако. Бенни растер окурок носком ботинка.

— Когда же еще? — спросила Рашель.

Он погладил ее по шее, захватил волосы. В такие минуты она всегда терялась, не зная, кто хозяин положения.

— А может, вообще не стоит?

— Она твоя мать. Неужели тебе все равно?

— Я о ней ни на минуту забыть не могу, — печально сказал Бенни.

Он широко раскрыл глаза, сглотнул и расплакался. Рашель обняла его, они замерли — две куртки в холодной ночи. Муж и жена думали об одном и том же: эта беда — их общая, и если один споткнется, другой должен устоять.

— Может, поговоришь с ней завтра? — наконец сказал Бенни.

Его борода уколола щеку, и Рашель пришла в себя.

— Хорошо. Пока дети будут на уроке танцев.

— Вот и славно, — тихо ответил он.

Джош и Эмили брали уроки хип-хопа три недели, получалось уже неплохо, но Рашель боялась, что они не успеют закончить к празднику или, хуже того, опозорятся. Их выступление после ужина, дальше по плану фильм о том, как дети взрослели. Потом — угощение, отдельный столик, за которым гости смогут сами делать мороженое, и шоколадный фонтан, окруженный печеньем, кусочками бисквитного торта и клубникой. Рашель видела эти фонтаны на бар-мицвах и одной свадьбе. Она считала, что от них больше хлопот, чем радости — беспорядок просто кошмарный! Однако теперь такие фонтаны на каждом празднике, а она не хотела, чтобы расстроились дети — ее малыши, ее сокровище.

Они сами уговорили Рашель нанять учителя танцев. Нечего было и думать о том, чтобы спеть, как делал кое-кто из их ровесников. У Джоша как раз ломался голос, а Эмили с ее хриплым баском три года подряд не принимали в школьный хор. Однако близнецы были прилежными детьми, с первых классов играли в футбол, стали сильными, ловкими, понимали, что значит тренировка. Они обещали заниматься как следует. Обещали не подвести.

А еще Рашель полагалась на их учителя, Пьера, который исколесил всю страну и даже выезжал за границу с постановками бродвейских мюзиклов. Все это она выяснила, перерыв Интернет. В прошлом Рашель была отличницей и очень серьезно подходила к сбору информации. Кроме того, она не могла оставлять детей на целый час, да еще три раза в неделю, с первым попавшимся стариком, у которого есть туфли для степа и офис, арендованный на несколько лет.

Правда, беспокоилась Рашель зря — Пьер оказался находкой. Он переехал в их места года два назад, чтобы жить поближе к матери, которой поставили какой-то страшный диагноз, чуть ли не лейкемию. А ведь на первый взгляд и не скажешь, что рядом существуют такие ужасные недуги.

— Нужно заботиться о близких, — объяснил ей Пьер. — Кроме близких, у нас никого на свете нет. Вы же понимаете.

Рашель усиленно закивала. Он попал в самую точку.

И хотя его студия располагалась в дальнем углу бесконечного делового центра, что стоял в квартале от нового «Уолмарта» на Восемьдесят третьем шоссе, войдя в нее, Рашель сразу поняла, что Пьер — талант, а не проходимец. Помещение выглядело скромно — маленький кабинет, зал с белыми стенами, зато в прихожей висело множество фотографий хозяина с бродвейскими актерами, поп-певцами и телезвездами. Снимки были явно не постановочными: на берегу моря веселый Пьер обнимает тонкой, как макаронина, рукой белозубого мужчину с голым торсом; Пьер сидит за столом в окружении знаменитостей, его большие ласковые глаза блестят; вспотевший Пьер после выступления, рядом — другие танцоры, его гладкая кожа цвета какао покрыта слоем грима, улыбка светится счастьем. При взгляде на эту фотографию Рашель показалось, будто она слышит стук его сердца и тяжелое дыхание. Пьер заражал своей энергией и жизнелюбием. Она еще не встречала таких людей, как он.