Частенько я буквально целыми днями наблюдал за Опсом, радостно обретавшим былую деятельную форму жизни… вот, проснувшись и не имея иных, как у людей, средств для выражения блаженства, урчит, взвизгивает, разминается — делает утреннюю зарядку, катается с боку на бок, трет обо всякие углы-порожки брыли и, должно быть, не совсем проснувшийся нос… кувыркается, словно бы желая побывать в трех измерениях — во всех сразу… при этом смешно рычит то на басах, то на высоких — это он напевает одну и ту же бессловесную песенку начала дня жизни… минуты три освежает слегка онемевшие за ночь позвонки и ребрышки… потом мчится обойти свою территорию, отмечается, потом уминает жратву, мною приготовленную… подустав от собачьих дел, занимается на подстилке своей внешностью… вылизывает подушечки передних и задних лап… сначала слегка умывается и смахивает с морды рисинки с кусочками мясца, охотно их слизывает… некоторое время чешет то левой, то правой лапой оба роскошных, вчера отлично вычесанных мною уха… мне пришлось подучиться смазывать их довольно вонючей мазью, убивающей грибок, заодно и капли закапывать в глазки, чтоб не гноились… вот он снова подрых, снова проснулся — с удовольствием разминается, сладко предается потягусенькам на досках пола или на лужке… вот почапал в сад, отлил, чутко огляделся… вдруг яростно бросился за белками, облаял нагло неуловимых попрыгуний как основных врагов существованья жизни на своей территории и, по-своему понимаемых Опсом, мира, прогресса, дружбы со мной, с человеком, и так далее… затем, презрев на время всегдашнюю жажду загнать всех белок к чертовой матери на ветки, принюхался к чьему-то следу, диковинно крутившемуся между тощих яблонек и вишенок… быстро потерял к нему интерес… трижды отметился в известных только ему пограничных местах собственного владения… вот — вздумал поискать мячик, не нашел его… присел и задумался с видом существа, внезапно разочаровавшегося в странном течении жизни… видимо, одолев временное уныние, отошел в сторонку, наложил кучку, ритуально «отбрехался» от нее задними лапами… решил обследовать положение дел среди цветов, кустиков, деревьев, заборных столбиков…
Меня разбирал смех и так заражала энергичность всех его целесообразных действий, что я тоже выбегал в сад… мы бросались возиться на траве… будучи псом своенравным, он крайне не любил проигрывать… проигрывая, свирепел… тогда я, посопротивлявшись, темнил и падал на лопатки… тут Опс забирался с лапами на меня, поверженного, и милостиво облизывал лоб, нос, щеки, словно бы извиняясь за легкую надо мной победу и по-джентльменски рекомендуя не очень-то переживать очередное поражение… расположение ко мне Опса и вернувшееся к нему восторженное желание жить, радость быть — на время развеивали мои постоянные, странновато дурные предчувствия… при этом пронзали душу невольный стыд и вина перед Всевышним, которого Опс, к сожалению, не мог считать Всеслышащим и Всевидящим моим Хозяином, точно таким же, каким являлся для него я, двуногое животное, много чего, на взгляд Опса, умеющее сделать полезного и очень приятного… наоборот, он искренне и убежденно считал меня своим подданным… и во мне, в ничтожном, в грешном, но все-таки как-то верующем человечке, в одном из миллиардов людей, возникал искренний стыд, скажем так, перед Небесами за все человечество, изъязвленное горячими и холодными бойнями, чудовищным социальным развратом одних, бедностью других, коррупцией, кровавым идиотизмом тираний, непростительным прекраснодушием сверхлиберальных демократий… вот, во славу божков техпрогресса, человечество безоглядно несется в тартарары, нелепо пытаясь обогнать само Время на тачках, самолетах, ракетах, компьютерах… мало того, что несется непонятно куда и зачем, но ведь оно еще и туповато приносит в жертву рукотворным божкам техпрогресса последние остатки духовных и природных ценностей…
Естественно, всегда ловил я себя на том, что невольно пользуюсь в размышлениях мыслями Михал Адамыча; это нисколько меня не смущало, наоборот, был я рад непрерываемости моей с ним связи до гроба; а до гроба-то, как вскоре оказалось, было мне подать рукой.
Постепенно стал я замечать в себе странную с самого утра вялость и разбитость… докопаться до причин совершенно незнакомого состояния помог мне Опс… он вроде бы ни с того ни с сего начал как-то дотошно себя вести… поскуливал-повизгивал, носом же, работавшим в самом деловом, точней, в исследовательском режиме, все тыкал и тыкал изнанку коленки правой моей ноги… я не сразу просек, что требует он подтянуть брючину повыше, чтобы получше обследовать это место… Опс ясно почуял то, что более чем смутно предчувствовалось мною.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу