Юз Алешковский - Предпоследняя жизнь. Записки везунчика

В те дни, в ожидании звонка В.С., бывало, осатаневал я от мрачных раздумий, делавших действительность до того враждебной и смутной, что — нос не хотелось из дома высовывать… а Опс — он, умная душа, буквально не оставлял меня одного… дрых исключительно рядом со мною… горестно поскуливая, притащил в мою койку пуховую подушку Г.П., чем до слез растрогал… и вообще, чуя мое состояние, видимо, как свое, он тихо и проникновенно повизгивал, казалось, не голосом, а самой душою, явно понимавшей необходимость поддержать те же, что и у него, чувства… надо же, думаю, ведь Михал Адамыч битой был рысью… знал, что попал прямо из лап совковых непоняток в беспредел нового времени, когда у людей, как у зверья, начинаются драчки за куски вновь обживаемой территории… так что ж не предостерегся?.. что ж не свел до минимума опасность?..

«Мало кто, Володя, — сказал он однажды, — может с концами рвануть отсюда когти, как это делаете вы… лично я завяз по горло в трясине перестроечных дел… причем не для себя стараюсь, — я, сами знаете, давно упакован, — ворочаю мозгами и миллиардами ради экономики оклемывающегося общества… звучит это странно, но рвануть когти ни душа не позволяет, ни совесть, которая и есть ее голос».

Настроение, когда я думал об убитых, становилось невозможно поганым из-за отсутствия разъяснительных смыслов случившегося.

Опс, повторяю, неизменно чуял мое состояние… но разве описать движения собачьей его души, сказав «повизгивал»?.. это было не повизгивание, а еле-еле слышный непродолжительный звон, похожий на прикасание необычайно чистых молекулок воздуха к прозрачным звучинкам звука… звон, то возникающий, то умолкающий, то почти беззвучный, но ясно, что ни на секунду не покидавший собачью душу… он напоминал дрожание тревожно позванивающего колокольчика в ручке невидимого гномика, печально который выискивает и выискивает потерянного во тьме кромешной светлячка, но никак найти его не может… Опс и облизывал рожу мою небритую, и подольше старался выгуливать на Тверском, не себя, как всегда ему казалось, а меня… водил по переулочкам, чьи дома, весело отряхиваясь от былого одряхления, омоложались и начинали походить на своих хозяев, новых русских, словно бы не совсем еще опомнившихся после внезапного возвращения откуда-то из затхлого небытия — в море разливанное бабок, во вскрывшиеся ото льда реки возможностей… Опс иногда даже ногу мою приглашал задирать у самых заветных для него столбов и углов — вот до чего доходило великодушие его и благородство… жрал, повторяю, без всякой охоты… с презрением и недоуменьем, как существо возвышенно страдающее, отворачивал морду даже от деликатесов… только изредка, да и то в порядке одолжения, лакал воду… а если что-нибудь жевал-глотал, то исключительно мне в угоду… из-за потери любимой хозяйки плевать ему было на продолжение жизни, у него явная была депрешка.

Я тоже не меньше, чем он, страдал от боли в душе, вызванной той унизительной пришибленностью, что парализует ум и волю человека при внезапной встрече — лоб в лоб — со зловещей фигурой необратимости, с убийством двух из трех самых дорогих на свете людей, к которым ведь и стремился, елки-палки, оттуда, из пространств блаженного Средиземноморья, всю жизнь рифмовал с которыми радости времяпрепровождения — путешествия, музеи, жратву, вина, отельчики, приключения с телками…

Наконец-то позвонил В.С.

«Скажи, Олух: думал ты, между нами, девушками, или не думал, что я в какой-то положенной доле с решения ебаной твоей проблемы?»

«Это и прийти не могло в башку мою олуховатую, не такой уж я лох, как вам кажется».

«Молоток, Владимир Ильич, в масть гадаешь, у тебя не репа, а тыква, которую бы тезке твоему водрузить на плечи, чтоб не картавил в историческом, конечно, конспектировании действительности… недаром был ты Михал Адамычу как бы родным сыном… если хочешь — да он в тебе души не чаял, сам говорил об этом, так что я учел данный факт твоей биографии… не фикстулю, но если б не я да не уважение к авторитету покойного, то — за базар отвечаю, — пиздец Америке… потрепали бы инстанции твою душу, ох как потрепали бы… не рад бы ты был, что одним костылем вляпался в беспредел, другим угодил в коррупцию на местах… так что дело, считай, сделано во имя памяти обоих покойных… через полчаса мой водила притаранит тебе всю твою старую ксивоту… скажи спасибо родимым органам, что не сожгли — как в жопу смотрели, что и у нас, от брюха настрадавшихся, на Руси бывает, а не только у разных, понимаете, Нострадамусов… если считаешь нужным перевести бабки швейцарского златоотсоса оттуда сюда, то рекомендую побыстрей распорядиться… пусть переводят в наш солидный и надежный банк, лично на тебя, на Владимира Ильича Олуха, не хера собачьего… на тамошнем счету оставь какую-нибудь сумму, ты же не собираешься сидеть на одном месте… перед этим заезжай ко мне лично, откроем счет, станешь официальным клиентом»…