Гари Штейнгарт - Приключения русского дебютанта

Когда до наступления темноты осталась всего пара часов, Владимир вытер свое вновь окрепшее тельце и начал одеваться. Морган до сих пор пребывала в отключке, ее попа вздымалась и опускалась под простынями в такт почти беззвучному дыханию. Возможно, ей снилась террористическая деятельность или какой-нибудь давно умерший домашний питомец. Полюбовавшись этой картиной, Владимир уставился в окно, откуда открывался вид на проток Темзы и промокшее под дождем крыло дворца Сент-Джеймс. Часть панорамы занимал одинокий небоскреб, высившийся вдалеке, — из гостиничной глянцевой литературы Владимир уже знал, что этот новомодный проект под названием «Причал канарейки» удостоен титула самого высокого здания в Европе. Поддавшись архитектурной ностальгии, Владимир припомнил одну из последних встреч с Баобабом, как они сидели на крыше дома его друга и смотрели на башню, строящуюся в Квинсе на другом берегу Ист-ривер.

Владимир не заметил, сколько времени он разглядывал «Причал», предаваясь воспоминаниям о тех днях, когда Хала и Баобаб составляли общую сумму его привязанностей; когда в их недостатках он черпал некоторую силу и когда этого детского чувства превосходства хватало, чтобы поддерживать его на плаву. Вернувшись к действительности, он обнаружил, что мобильник прокрался к нему в руку. Аппаратик гудел, подтверждая: он включен.

Телефон Баобаба Владимир позабыл, хотя прежде он был выгравирован в его памяти вместе с номером социальной страховки, — и то и другое пало жертвой времени и насыщенности столованской атмосферы. Единственное место на противоположной стороне Атлантики, куда он мог позвонить, был Вестчестер, с которым тоже настала пора связаться.

Мать, вырванная из глубокой дремы выходного дня, в первый момент сумела выговорить лишь «Боже мой!», это восклицание она всегда держала наготове.

— Мама, — произнес Владимир, поражаясь, сколь необязательным стало это слово в его сумасшедшей жизни, в то время как всего три года назад с него начиналась почти каждая фраза.

— Владимир, немедленно уезжай из Правы!

Как она узнала, что он в Праве?

— Прости, но…

— Звонил твой друг Баобаб, тот итальянский паренек. Я не поняла, о чем он говорил, его невозможно понять, но ты определенно в опасности… — Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. — Что-то насчет вентилятора, человека с вентилятором, он намеревается тебя убить, и русские с этим как-то связаны. Твой слабоумный друг отчаянно пытался с тобой связаться, и я тоже, но на коммутаторе в Праве о тебе ничего не знают, как и следовало ожидать…

— Человек с вентилятором, — повторил Владимир. Он хотел сказать «Вентиляторный». Но решил не запутывать мать окончательно. — Рыбаков?

— Кажется, так. Ты должен сейчас же позвонить Баобабу. А еще лучше, садись на ближайший рейс и улетай из Правы. Можешь даже списать билет на мой счет в «Американ Экспресс». Это невероятно важно!

— Я не в Праве, — сказал Владимир. — Я в Лондоне.

— В Лондоне! Боже мой! Теперь у каждого русского мафиози есть квартира в Лондоне. Значит, я правильно подозревала… Владимир, умоляю, вернись домой, мы не отправим тебя в юридическую школу, обещаю. Можешь жить с нами и делать все, что вздумается, я пробью тебе повышение в агентстве по устройству переселенцев, я там теперь в совете директоров. И наверное, это тебя приятно удивит, но за последние десять лет мы с отцом скопили кругленькую сумму. На нашем счету… ну, не знаю… два, три, четырнадцать миллионов долларов. Мы можем выплачивать тебе небольшую стипендию, Владимир. Тысяч пять в год плюс жетоны на метро. Живи дома и делай все, что обычно делают молодые беспокойные люди: кури анашу, рисуй, пиши — в общем, все, чему тебя научили в этом гребаном колледже свободных искусств, чтоб все хиппи сдохли. Только возвращайся, Владимир. Они тебя убьют, эти русские звери! Ты ведь такой слабый, беспомощный мальчик Они тебя в блин завернут и съедят на ужин.

— Ладно, успокойся и перестань плакать. Все в порядке. В Лондоне я в безопасности.

— Я не плачу, — ответила мать. — Я слишком нервничаю, чтобы плакать! — И тут же сломалась, зарыдав с такой силой, что Владимир опустил мобильник и обернулся к Морган, — та зашевелилась под одеялами, потревоженная его громким и суровым тоном.

— Я сейчас позвоню Баобабу, — тихо произнес он в трубку, — и, если действительно существует опасность, сяду на первый же самолет в Штаты. Я знаю, что делать, мама. Я не дурак. В Праве я стал очень успешным бизнесменом. Как раз собирался прислать тебе проспект моей новой инвестиционной компании.