Марианна Гончарова - Четвертый звонок

— Это Бруно! Бруно прилетел сюда пять лет тому назад.

Ученые-наблюдатели ахнули от досады, они и сами не учли, что, во-первых, дети примутся решать эту задачу, во-вторых, что так быстро появятся симптомы солнечного синдрома, хотя солнца еще нет и в помине. Единственное, что хоть как-то успокоило ученых — это что дети пошли по ложному пути: Бруно, как выяснится потом, действительно прилетел на проект пять лет тому назад, но не с Земли, а с колонии, выстроенной на искусственном спутнике Земли. Бруно, который родился и жил в колонии, под искусственным светом всю жизнь, был тут совсем ни при чем, никакого солнца он не видел и на просьбы подростков, признаться, грубил, за что и ударили его один раз, потом второй, а затем стащили с подиума, на который он забрался, и стали колотить чем попало, его били бы в ярости еще долго, но раздался вдруг девичий звонкий голос. Сначала тихо, потом громче и громче, а затем уже истерично, отчего все остановились в растерянности:

— Отставьте его, идиоты! Это я! Я! Я прилетела с Земли пять лет тому назад. С Земли. И я видела солнце.

Нет, дети не стали набрасываться на девочку Маршу, которая видела солнце. Нет. Но то, что случилось дальше, было еще хуже, чем стихийная драка. Сначала они все, как дикие звери, как волки зимой, медленно, собранно и расчетливо окружили девочку и уже, казалось, готовы были ее растерзать. Но Джон, авторитетный Джон, ироничный и сдержанный, убедительный и самый перспективный, остановил их.

— Стойте, — сказал он спокойно, — так нельзя. Вы что, хотите, чтобы, когда появится солнце, вас не выпустили? Чтобы вам поставили диагноз «солнечный синдром»? Мы что, мало пережили вместе, что сейчас поддаемся эмоциям? Колонисты, у нас есть другой способ. Другой. — А потом он обратился к Марше: — Нам есть что тебе предъявить, Марша.

Дети, холодные и расчетливые, как члены стаи, понимающие один другого без слов, общаясь только взглядами и жестами, быстро перестроили холл, надели красную мантию на Джона и открыли судебное заседание. И по тому, как быстро и организованно дети готовились, как быстро преобразились, какими обреченными и суровыми вдруг сделались их лица, было ясно, что все это проходит не в первый раз. По мрачным средневековым канонам девочку Маршу судили на латыни. С ее комбинезона сорвали бирку с именем и номером и затем увели. Куда, зритель мог только догадываться (или не догадываться), потому что в последнюю секунду, когда можно было видеть Маршу с руками, сцепленными на спине, тенью рядом с нею мелькнули призрачные фигуры чистильщиков и затем свет погас.

И тут заплясали дети как дикари по кругу, кричали, визжали, хохотали, бились в истерике и рыдали, но прыгали-прыгали по кругу, по замкнутому кругу, один за другим, один за другим, как будто пытались изгнать из себя боль душевную, а Джон стоял в центре, на кубе, яростно воя и размахивая своей красной судейской мантией. И мантия эта играла над головами детей зловеще, как пляшут языки жертвенного средневекового костра.

А потом случилось странное — отключился искусственный свет колонии, распахнулись прозрачные двери. Ярко заиграли капли, дети прикрыли глаза руками — это были первые солнечные лучи, выходило солнце.

Как счастье открывает лучшие стороны души человеческой! Вдруг при солнечном свете стало видно, что все колонисты маленькие, еще совсем маленькие дети. И как искренне радовались они солнцу, как изумлялись и восхищались!

И тут на освещенную солнечными лучами площадку откуда-то посыпались яркие разноцветные мячи.

А Джон и Бьюти с изумлением вдруг поняли, что давно влюблены друг в друга.

А Кто-то вдруг открыл друзьям тайну о том, что уже много лет хранит у себя настоящую земную бумажную книгу. Книгу о том, как дети жили в семье. О том, какую еду они ели, как ходили в школу, а потом возвращались обратно домой к маме. И это каждые сутки? — кто-то не поверил. Да, это каждый день, ответили недоверчивому. И еще… еще… Мальчик рассказывал то, что для зрителей в зале казалось обычным, но таким недосягаемым для детей на сцене — про дружбу с родителями, о прогулках на лыжах, о выездах на пикники, о походах в театр и кино. И все это время можно было быть рядом с мамой и папой. И про объятия. И про то, как мама кладет руку на лоб, когда высокая температура…

Девочка вдруг рассказала, что получила радиограмму от родителей: «С шестнадцатилетием!» Там было написано: «Будь достойна!..»

— Чего не хватает? — спросила девочка. — Чего в ней не хватает, в этой телеграмме? Ну? Вы же умеете решать любые задачи, колонисты?