Екатерина Вильмонт - Хочу бабу на роликах!

Надо признать, время мы проводили прекрасно, но он ни разу так и не спросил меня о пьесе.

Пятого января вечером у нас состоялся тяжелый разговор.

– Сашутка, так ты со мной не хочешь ехать?

– Нет, я уже говорила.

– Это окончательное решение?

– Да.

– Значит, тебе на меня наплевать?

– А вот этого я не говорила.

– Просто я дурак, я думал, что ты тоже меня полюбила, это было наивно, где уж мне соперничать с голубоглазым секс-символом, и я понимаю, почему ты пишешь именно пьесы, почему хочешь остаться одна и, как ты выражаешься, «состояться». Все очень просто, даже примитивно. Всякая оскорбленная женщина мечтает утереть нос оскорбившему ее мужчине. И ты, наверное, написала прекрасную роль для своего героя – что ж, все элементарно, только я не убежден, что это на него произведет впечатление, он вылетел уже совсем на другую орбиту, играет за границей, снимается, у него куча ослепительных женщин… Боюсь, у тебя, детка, не тот замах. Не дотянешься.

Я даже задохнулась. Он явно хотел меня обидеть, причинить боль…

Все мелодии в душе умолкли. Там было тихо и тоскливо.

– Алекс, у меня к тебе одна просьба. Если не трудно, сними на эту ночь номер в гостинице. Я не хочу больше быть с тобой…

– Саша, прости, прости меня, я… Мне так больно, что я хотел и тебе причинить боль. Поверь, я действительно тебя люблю.

– Я не хочу никакой любви, Алекс, я устала. Мне казалось, ты особенный, все понимаешь, а ты понимаешь, пока тебе это надо.

– Просто ты меня не любишь, что ж тут понимать. Насильно мил не будешь. Ну что ж, все иллюзии рассеялись, может, оно и к лучшему.

Он побежал наверх и через пять минут спустился с сумкой в руках.

– Извини, если невольно обидел тебя, но это от любви. Когда-то мне цыганка нагадала – твоя поздняя любовь будет безответной. Видно, от судьбы не убежишь. Прощай.

Он открыл дверь и оглянулся, не рванусь ли я за ним. Я сидела неподвижно.

Он хлопнул дверью, и вскоре я услышала, как взревела машина.

И вся любовь.

Восьмого вечером вернулись Эмма с Дуней и Верой Ивановной.

– Ой, Саша, зря ты с нами не поехала! – закричала Дуня, кидаясь мне на шею. – Париж – это кайф. Тут такая деревня! А там… где мы только не были – ив Версале, и в Тюильри, и в соборе Парижской Богоматери, и в театре, и…

– Дуня, умоляю, не трещи, – поморщилась Эмма. – Расскажешь все Саше, когда я уеду. Меня от этих достопримечательностей с души воротит.

– А еще в Лувре, в музее импрессионистов, в Сакре-Кер, на Эйфелевой башне, – захлебывалась девочка.

– Чуешь, Сашка, каково мне там пришлось? Ноги отваливаются до сих пор, а Вера Ивановна ничего, как огурчик! А насколько старше меня.

Эмма плюхнулась на диван в гостиной и сбросила с ног туфли. Дуняша побежала к себе – распаковывать вещи.

– Все! До отъезда в Москву из дома носу не высуну! Саш, к тебе тут никто не приезжал? – как-то осторожно осведомилась Эмма.

– Приезжал. Зачем ты ему адрес дала?

– Пожалела А не надо было?

– Как тебе сказать.

– Понимаешь, он так на меня насел, ну я и подумала – вдруг это то, что надо. Мужик интересный, глаз бешеный, деньги есть, умираю, говорит, от любви, ну я и рассиропилась… А что? Не сгодился?

– Нет, не сгодился!

– И ты такому мужику не дала?

– Почему, дала.

– Ну и как?

– С этой точки зрения у меня к нему претензий нет.

– Тогда что? Захомутать хотел?

– Вот именно!

– Честно говоря, я думала, что тебя уж тут не застану, записочку найду: мол, извини, подруга, но я свой выигрыш не упущу. Или ты мне это сейчас сказать собираешься?

– И не подумаю. Я собираюсь тут жить и работать, как договорились.

– Ну а как твоя пьеса?

– Я ее закончила.

– Иди ты! Ну молодчага! А как называется?

– «Хочу бабу на роликах!»

– Как-как? «Хочу бабу на роликах!»? Ну кайф! Это что, комедия?

– Да, конечно.

– Дашь почитать?

– Тебе интересно?

– А ты как думала? Еще бы не интересно! Да, между прочим, я как в издательство нашу книжку снесла, мне через два дня ихний главный звонит: «Эмма, дорогая, вы, конечно, можете послать меня очень далеко, но кто вашу книжку обрабатывал?» Я спрашиваю: «Тебе зачем?» А он и подпускает: «Это очень одаренный человек, держитесь за него. И узнайте, может, он сам что-то пишет, нельзя ли с ним поговорить?» И все такое…

– А ты что?

– Обязательно, говорю, познакомлю, только не сейчас. А он, сучара эдакая: мол, вы попросите вашего человека немножко похуже писать, а то, когда он вас бросит, трудновато будет замену найти. Вот говнюк! Сашка, ты меня пока бросать не собираешься, а?