Александр Зевайкин - Малец и море

При ее-то связях узнать адрес не составило никакого труда. В их маленьком городе людей с такой фамилией можно пересчитать по пальцам.

Ухоженный, сверкающий Lexus RX350 настороженно замер у поворота, словно решая, стоит ли двигаться на эту скользкую дорогу, состоящую, из жидкой грязи, битого стекла, консервных банок, картофельных очистков, арбузных корок, пивных баклажек. Сплошная помойка, длиной в улицу. Обреченно вздохнув, он сердито заворчал и все-таки окунул свои свежие шины в эту клоаку. На пониженной скорости и полном приводе джип пополз по этой захолустной улочке. Куры, разгребавшие опавшие листья под абрикосовыми деревьями, прервали свое занятие и круглыми глазами с удивлением воззрились на блестящего диковинного монстра, что, тихо урча, впервые проник в их вотчину. Нужный дом оказался пятым с краю и единственным, на котором была табличка с номером. Вот только… пришлось намного проехать. Выбраться из колеи не представлялось возможным.

Некоторое время Танюха еще сидела в машине, привыкая к чужому миру покосившихся избушек, крытых битым шифером, грязных подслеповатых окон, где зачастую вместо стекол — фанера, разваливающихся сараев, почерневших кривых штакетников, которые скелетами драконов торчали из бурьяна то тут, то там. Облезлые шавки, грязные куры, полудикие поджарые свиньи, гуляющие сами по себе. И ни одного человека. А сверху мрачное осеннее небо, тяжелое, злое. Отчужденность, покинутость, холод. Все было до того нереально: то ли средневековье, то ли параллельный мир. Не хватало только ведьмака Геральда. Собрав волю в кулак, она оставила машину на обочине и подошла к калитке, кривой, покосившейся, незакрытой. Девушка немного постояла, потопталась на месте, ожидая, что хозяева обратят на нее внимание и выйдут встретить. Но дом не подавал признаков жизни, и выбора не оставалось. В сенях было темно: немытое от сотворения мира оконце почти не пропускало серость осеннего дня. Тут пришлось еще немного подождать, пока глаза привыкнут и обрисуется темный контур обшитой дерматином двери. Впервые Танюха подумала о фонаре и надежном спутнике. Открыв вторую дверь, она опять вошла без стука и, стараясь придать голосу твердость, осведомилась:

— Кабордасовы здесь живут?

В маленькой кухне было так же темно, как и в сенях. Пахло прокисшими щами, кошками, самогоном и немытыми телами.

— Кого там еще принесло? — послышался грубый мужской голос.

Вышла женщина неопределенного возраста, в полинялом застиранном халате, косматая, с опухшим бесформенным лицом. Остановилась, присматриваясь снизу вверх, скособочась, потом вдруг всплеснула руками:

— Ой, чудо! Барышня! Да вы как к нам? Да вы зачем к нам?

Танюха повторила вопрос.

— Ну да. Ну да, — с готовностью ответила женщина, — а мы и есть Кабордасовы. И что ж теперь? А ты, барыня, проходи, проходи к столу, раз вошла.

Хозяйка включила свет, и стало еще хуже, поскольку обрисовалась жалкая обстановка: оборванные, засаленные обои, покосившийся стол, заваленный грязной посудой, обшарпанный буфет с кирпичом вместо ножки.

— Нет, спасибо, — Танюха еле сдержала желание вырваться на свежий воздух.

— А я сяду, ноги подкашиваются, — хозяйка вытянула из угла неопределенного цвета ветхий стул и, кряхтя, уселась на него.

— Кто там пришел? — вновь долетел из комнаты мужской голос.

— Да подожди ты, я сама не знаю.

— Я могу видеть Артема? — поинтересовалась Танюха.

— А ты, барышня, не иначе, из школы? Что, паршивец, опять не ходит? Никакого сладу с ним нет. Совсем от рук отбился.

— Нет, я не из школы.

— Тогда, пожалуй, из милиции будешь?

— Нет, я из художественного училища, — соврала Танюха. — Мне срочно нужен Артем. Где он?

Женщина вдруг переменилась в лице: всхлипнула и заплакала.

— Нету нашего Тёмушки. Ушел он.

— Куда? — насторожилась Танюха.

— Не иначе как в море.

— Как в море? — растерялась девушка.

— А так, взял и ушел. Не могу, говорит, больше жить с вами. И ушел. А я… а мы ведь его… Слушай, барышня, одолжи двадцатку. Ты, видать, обеспеченная. А нам на бедность, на лекарство. А, барышня? Молиться за тебя буду.

Было ясно, что пропажа мальчика родителей нисколько не волновала. Сейчас им важнее «лекарство». Достав из кармана тысячную, она протянула женщине.

— Так вы точно не знаете, где Артем?

Женщина ошалело уставилась на купюру, и смысл слов до нее не дошел.