Данил Гурьянов - Чужое место

Ругая себя, стала возиться с разбитым аппаратом и проводом, в надежде услышать из трубки звук. Теперь она руководствовалась решением, которое вдруг приняла. Все заново начинало выстраиваться, приобретать стройность. Она давно не была в своей деревне. Родителей не стало, и она боялась туда ездить, что-то ворошить. Но сестра живет там, земля засеяна их предками… Родные места — не отпустят никогда. Только память — это мало, нужен шаг. Ждать нечего. Не уедет сегодня — все, больше в своей деревне не побывает. Хватит, хватит дышать смогом! В Малеевке она выйдет вечером по нужде — а наверху звезды, космос, как в вечность нырнула… Сердце защемило. Безбабнова громко выдохнула. Сидя на коленях, подняла взгляд к потолку, зацепилась взглядом за люстру и прошептала: «Господи, дай мне уехать сегодня, дай мне уехать!..» После этого снова занялась телефоном.

Гудок возник, как пробивший огромный ватман поезд.

Безбабнова судорожно, в нервном напряжении узнала номер железнодорожных касс, перезвонила туда. Ей сказали, что на сегодняшний рейс билетов в спальные или купейные вагоны не осталось. Она испытала растерянность и страх, но пришла новая мысль, а вместе с ней кураж и радость.

Безбабнова прижала трубку к груди и крикнула вглубь квартиры:

— А зачем нам Нюрку в СВ отправлять? Чай в плацкартном доедет! А?..

Она немного подождала и подняла трубку к уху.

Когда вопрос был решен, Безбабнова задумалась: а в чем она поедет? Нюрка ищет покоя, ей не надо привлекать к себе внимания, но она народное достояние, ее измучат. Тем более в плацкартном. И с такой головой. Страшно.

— Не ной, — пробормотала Безбабнова и стала набирать номер своей домработницы. Клёпы, естественно, не было дома.

Безбабнова насупилась. А потом подумала — может, это к лучшему? Ключи от квартиры Собакиной у нее есть (они обменялись на случай, если кто-то умрет в одиночестве первая), она приедет, переоденется и исчезнет.

Сегодня спектакль. За свою жизнь она не сорвала ни один. Зрители купили билеты. Они ждут… Ну и что? Ну придут, посмотрят на статичную Безбабнову и уйдут, посмеиваясь. Не надо, хватит. Пусть думают о ней что угодно, пусть она сегодня не пойдет от гримерки к сцене, не будет стоять за кулисами, ее голос не будет звучать вечером в зале… Ох…

Ее не дождутся на репетиции и будут звонить домой. Приедут сюда. Начнут бить тревогу. Информация пойдет в теленовостях. Все подумают о ней. Подумают, а не просто вспомнят. Они до сих пор не знают ее. Народное достояние в камере хранения…

Сегодняшний спектакль поменять успеют. Михайлов не подведет.

Стало тоскливо…

Есть захотелось. Полежать — с булочками и Толстым. Вернуться в привычку…

На лице Безбабновой медленно изогнулась левая бровь. В глазах отразилось упрямство раненого быка.

Она резко поднялась и начала собираться. Смыла отстриженные волосы в унитазе, спрятала разбитый телефон подальше — чтобы не сужать круг догадок. Сумбурно уложила чемодан, не справилась с сомнением и взяла со стола книги и записи.

На голову повязала платок, надела черные очки. Подняла воротник пальто, посмотрела на себя в трельяж. Три Безбабновы-картинки провожали ее статичными взорами. Она резко отвернулась, еще раз проверила квартиру, присела «на дорогу» и с тревогой двинулась в путь.

Соседи ей, к счастью, не встретились и, миновав от дома квартал, она поймала машину. Водитель ее не узнал, до Большой Пионерской доехали без пробок.

Через полчаса она вышла из дома Клеопатры Собакиной в облике, о котором недавно даже не могла помыслить. Она не просто нашла в квартире домработницы безыскусную одежду, она с удовлетворением и лицедейским азартом подобрала себе костюм «челночницы» — она видела этих женщин по телевидению. К идее подтолкнули клетчатые сумки, таких у Собакиной, неугомонной старьевщицы, было навалом. В одну сумку Безбабнова запихнула свой чемодан, в другую — одежду, в которой приехала. Как последний штрих она надела пояс с карманом и переложила туда свои деньги, документы и ключи. Сердце приятно обожгло, как было всякий раз, когда она думала о намечающихся триумфах.

На улице ей показалось, что она вся на виду, как на сцене. Спрятаться было некуда, оставалось играть роль.

Ей хотелось взять такси до вокзала, но спортивный азарт, дух преодоления, внезапно открытое любопытство не позволили это сделать. Безбабнова пошла в метро.

Спустившись под землю, в кассе она стала требовать жетон, но все равно дали магнитную карточку, сказав, что сейчас вход только по ним. Нервничая, она поволокла сумки по переходам. Всюду продавалась сегодняшняя газета с «унитазным» заголовком про нее. Безбабнова воспринимала ее как листовку «Разыскивается». Народ спешил и, казалось, ни на что не обращал внимания.