М. Стедман - Свет в океане

А вот ребенок изменился до неузнаваемости. Ханна отдавала мужу крошечного темноволосого младенца весом двенадцать фунтов, а судьба вернула ей испуганную и не желавшую ничего слышать девочку со светлыми волосами, которая уже умела ходить и плакала навзрыд так горько, что залитое слезами личико становилось пунцовым, а слез было так много, что они стекали с мокрого подбородка. От той уверенности, что была у Ханны после нескольких недель ухода за новорожденной, не осталось и следа. Она так рассчитывала на восстановление былой внутренней близости, которая позволяла им чувствовать друг друга без всяких слов, но этого не случилось: поведение дочери было непредсказуемым и удручающим. Они были как пара танцоров, не способных двигаться слаженно.

Ханну пугали моменты, когда у нее опускались руки от бесконечного противостояния. Сначала ее дочь удавалось накормить, уложить спать или искупать только после скандала с ревом, а потом малышка вообще замкнулась и ушла в себя. Даже в самых страшных ночных кошмарах за годы разлуки ей не мог представиться тот ужас, в который превратилась ее жизнь.

В отчаянии она привела ребенка к доктору Самптону.

— Что ж, — сказал полный доктор, кладя стетоскоп на стол, — физически она абсолютно здорова. — Он подвинул банку с разноцветным драже в сторону Грейс. — Угощайся, маленькая леди.

Девочка, отлично помнившая кошмар их первой встречи в полицейском участке, не шевельнулась, и Ханна обратилась к ней:

— Ну же, родная, выбери себе конфетку того цвета, что нравится.

Но ее дочь отвернулась и начала наматывать на палец прядь волос.

— И вы говорите, что она мочится в постели?

— И часто! В ее возрасте вряд ли нормально…

— Наверное, мне нет необходимости напоминать, что все, происходящее с ней, не является нормальным. — Он позвонил в колокольчик на столе, и после осторожного стука в дверь в комнату вошла пожилая женщина.

— Миссис Флипп, вы не побудете с малышкой Грейс, пока мы с ее мамой кое-что обсудим?

Женщина улыбнулась.

— Пойдем, дорогая, поищем вместе, не найдется ли у нас где-нибудь для тебя печеньица, — сказала она и увела с собой понурого ребенка.

— Я не знаю, что делать, что говорить… — начала Ханна. — Она по-прежнему спрашивает… — женщина запнулась, — Изабель Шербурн.

— А что вы ей сказали про нее?

— Ничего. Я сказала ей, что ее мама я, что люблю ее и…

— Вам надо обязательно сказать что-нибудь про миссис Шербурн.

— Но что?

— Я предлагаю вам сказать, что ей с мужем пришлось уехать.

— Куда уехать? Зачем?

— В этом возрасте не важно куда. Просто у нее должен иметься ответ. Со временем Грейс забудет о Шербурнах, если, конечно, ничто ей не будет о них напоминать. Она привыкнет к новому дому. Я не раз в этом убеждался на примере усыновленных сирот.

— Но она в таком состоянии… Я просто хочу сделать так, чтобы ей было хорошо.

— Боюсь, что нельзя сделать яичницы, не разбив яиц, миссис Ронфельдт. Судьба обошлась с этой девочкой очень сурово, и тут уж ничего не поделать. Рано или поздно, но воспоминания о Шербурнах сотрутся из ее памяти, если исключить с ними любые контакты. А пока, если видите, что девочка слишком возбуждена и неспокойна, давайте ей на ночь немного снотворного. Вреда от этого точно не будет.

— Держись от него подальше! Ты меня понял?

— Я должен его навестить, мам. Он в тюрьме уже бог знает сколько! И все по моей вине! — причитал Блюи.

— Не болтай ерунды! Ты вернул матери ее законное дитя и получишь три тысячи гиней награды! — Миссис Смарт сняла разогретый утюг с печи и раздраженно водила им по скатерти, которую пыталась погладить. — Подумай сам! Ты сделал все, что нужно, и теперь не вмешивайся!

— Да ему сейчас труднее, чем первым поселенцам, мам. Боюсь, что для него все это плохо кончится.

— Это не твоя забота, сынок! А теперь ступай на задний двор и займись-ка прополкой клумбы.

Блюи машинально сделал шаг к задней двери, а мать пробормотала:

— Наградил же Господь недоумком!

Блюи замер на месте и, к ее изумлению, расправил плечи и выпрямился в полный рост.

— Да, может, я и недоумок, но уж точно не предатель! И не из тех, кто бросает товарищей в беде! — Он развернулся и направился к входной двери.

— Куда это ты собрался, Джеремайя Смарт?!

— На улицу!

— Только через мой труп! — закричала она и встала в проходе, загораживая путь.

Она была не выше пяти футов ростом, в то время как Блюи — больше шести.