Андрей Титов - Тайм-аут

— Надеюсь, оно того стоило.

— Ты о чем?

— Вы забыли заправить кровать.

Макс смотрит на разобранную постель с мятыми простынями, затем переводит взгляд на меня. И с этим взглядом испаряются мои последние сомнения.

Я разворачиваюсь и выхожу из комнаты.

Рано утром я застаю Биню за рабочим столом.

— Виктор Николаевич, я бы хотел получить расчет. — кладу перед ним лист бумаги.

Бегло прочитав заявление, Биня поднимает на меня взгляд.

— Ты хочешь уйти сегодня?

— Да, желательно, до начала рабочего дня.

— Вы что, сговорились что ли? — резко спрашивает Биня. — Сегодня я тебя не могу отпустить, Стас, Егора не хватит на всех.

— А Максим?

— Он заболел.

— Понятно.

— С завтрашнего дня будем думать, а пока переодевайся и к Егору в сто шестой.

Переодевшись, я захожу в секционную, на столах два трупа, здоровяк с кашей вместо головы и «гуттаперчевый», труп, больше похожий на местами порванный мешок с потрохами и осколками костей. Скорее всего, автотравма.

— Бросился под машину, — говорит Егор, проследив за моим взглядом. — боюсь даже начинать.

— А второй?

— Забили до смерти куском арматуры. Нашли недалеко от Витебского, похоже, местный бомж.

Переводя взгляд с одного на другого, я чувствую, что что-то в облике здорового не дает мне покоя. Не смотря на многократно проломленный череп, лицо трупа осталось практически нетронутым. Глаза частично открыты. Неровная щетина проступает под слоем запекшейся крови и грязи. Внезапно перед глазами вспыхивают картины — нож, глаза, синяк, щетина, руки… руки! Я быстро подхожу к трупу и смотрю на правое запястье. Пять точек, между большим и указательным пальцами.

— Итак, который суицидент? — в секционную заходит Биня, натягивая на ходу перчатки.

— Этот. — Егор указывает рукой на «гуттаперчевого».

— Подробнее, пожалуйста.

— Сбит машиной…

— Я вижу, что не отравился. Подробнее, Егор, подробнее. Полный доклад, с деталями вскрытия.

— Я еще не начинал…

— Плохо, Егор. — говорит Биня и останавливается возле мешка с костями. — Вот она, загадка. Эрих Фромм в своей работе «Бегство от свободы» показывает, насколько извращенное общество опасно для индивида, и утверждает, что как только интеллекту бывает оставлена свобода выражать себя так, как он хочет, он изо всех сил старается найти самый легкий способ стереть себя с лица Земли. Мир абсурден, честное слово. Согласно исследованиям американских суицидологов, каждое сообщение в СМИ о самоубийстве убивает в среднем еще пятьдесят восемь человек. Одно осознание того, что какой-нибудь пэтэушник из Барнаула, повредившийся головой от неразделенной любви, может запросто утащить с собой в могилу твое дорогое чадо, заставит несколько раз подумать, а заводить ли детей вообще в этом сумасшедшем водовороте.

— Возможно, решение будет более простым, если не знать таких вещей. — говорит Егор. — «Незнание — сила».

— О, да ты делаешь успехи, мой дорогой. Так держать. — он кивает в сторону трупов… — Не затягивайте с ними, долго не пролежат. — …и выходит из секционной.

— Пойду отолью. — бросает Егор и идет вслед за Биней.

Я вновь подхожу к здоровяку и всматриваюсь в лицо. Никаких сомнений. Наклоняюсь и смотрю в полуприкрытые глаза. Жизни в них примерно столько же, сколько и в тот вечер.

— Как ощущения? — я смотрю в них и ловлю себя на том, что безумно хочу схватить что-нибудь тяжелое и раскрошить башку ублюдку, а затем все остальное в комнате.

Не дожидаясь момента, когда тело начнет действовать помимо воли, я иду в раздевалку, хватаю сумку и как есть, в халате и колпаке, бегу в сторону выхода. В противоположной стороне коридора слышу чей-то оклик. Отъебитесь от меня, сукины дети! Оставьте меня в покое! Оставьте!.. Пожалуйста…

У ближайшего мусорного бака я срываю с себя колпак, снимаю халат и выбрасываю все это к чертовой матери. Свежий, лишенный формалиновых и спиртовых миазмов, воздух, как всегда, действует освежающе, по пути я успел немного успокоиться и теперь пытаюсь сообразить, что делать дальше. Не найдя других вариантов, направляюсь домой, где залезаю под одеяло и пытаюсь уснуть. Перед глазами маячит измазанное в крови лицо с грубой щетиной, тревога возвращается с новой силой. Руки дрожат… Пытаюсь вспомнить что-нибудь из курса патопсихологии. «Расслабьтесь, успокойтесь, снизьте образ тревожности»… «Физический комфорт»… «Примите свои чувства, пропустите их через себя»… В голове вновь всплывают воспоминания. Какой же я идиот! Ощущения невыносимые, желчь подступает к горлу… еле успеваю добраться до таза. Рвота сквозь кашель. Примите свои чувства… Это все у меня в голове. Все в голове… Я могу… Снова рвет желчью. «Примите свои чувства». «Примите свои чувства!». Хватаюсь за голову. Что со мной? Вокруг будто выжженная земля. Слезы катятся из глаз… «Примите свои чувства». Я скоро сдохну… Губы сводит в истерической судороге… «Я скоро сдохну!» — шепчу я в четырех стенах… И свет гаснет.