Анатолий Азольский - Степан Сергеич

— Так надо.

Стены регулировки слышали много скандалов. В батальных сценах участвовали уважаемые люди, сам Труфанов не стеснялся в выражениях.

Разработчики огрызались в меру сил, знаний и нахальства. Но соблюдалось правило: касаться только технических сторон. Степан Сергеич нарушил джентльменский уговор.

— Вы не имеете морального права носить в кармане партийный билет! заорал он. — Вы позорите партию своей бесхребетностью и беспринципностью!

Кухтин втянул голову в плечи, но вспомнил, что перед ним всего лишь скромный диспетчер, то есть существо, находящееся много ниже его по любой табели о рангах, вспомнил и приободрился.

— Не вам судить обо мне, товарищ Шелагин… Здесь не место говорить о подобных вещах.

— Вас смущают рабочие? — еще пуще взъелся Степан Сергеич. — Да перед кем как не перед ними мы в ответе! То, что вы сделали, это не ошибка — это преступление перед рабочим классом!

Таких слов Кухтин еще не слышал ни от кого, они тем не менее испугали его. Степан Сергеич бросил ему вдогонку еще много фраз и в изнеможении опустился на стул — рядом с Петровым.

— Вы поспокойнее, Степан Сергеич… Он же неисправим, это у него навечно…

— Это не пустяк — обманывать государство, дорогой товарищ… Петров, вы обнаружили дефект? Вы правильно поступили. Позвольте пожать вашу руку.

Все знали: Степан Сергеич увидит брак — и оскорбляется, будто ему в глаза наговорили подлостей и неправды. Поэтому монтажницы, провинившись, бежали к Чернову: «Ефим Григорьевич, между нами, ошибку нашли у меня в регулировке, вы уж Степану Сергеичу не говорите…»

Посидев в регулировке, Степан Сергеич окончательно уверился в том, что рабочий, то есть человек, делающий какие-то вещи, по природе своей не может быть бракоделом. Если уж такой скользкий и сложный человек, как Петров, радеет за производство, то можно представить себе моральную полноценность всего общества.

Замены лицевой панели не нашлось. Яков Иванович, мастер на все руки, зашпаклевал шрам, искусно подкрасил. Степан Сергеич сказал, что будет жаловаться на Кухтина.

Ни к кому он, конечно, не пошел, слово «жаловаться» часто соскакивало с языка его, и тем обида кончалась. В армии так: солдат напьется в отпуске, а наказывают командира его. Покричав, наобещав черт знает чего, Степан Сергеич утихомиривался и уже во всем винил себя: недосмотрел, не пронаблюдал, не проконтролировал. После случая с панелью, ободранной в лаборатории типовых испытаний (ЛТИ), Степан Сергеич расширил район своей деятельности, стал захаживать в ЛТИ. Отсюда и началась известность Шелагина, здесь он впервые увидел ГИПС. До истории с ГИПСом мало кто знал, что есть на свете человек такой — Степан Сергеич Шелагин.

ГИПС — сокращение от «гамма-индикатор переносный», "с" прибавили для благозвучия. Схему его разработал старший техник третьего отдела Сергей Шестов. ГИПС был первым его прибором, он грезил им, прикидывал так и эдак, печатный монтаж завод еще не освоил, индикатор приходилось делать по возможности примитивным, малодетальным, схему придумывать скромную, но надежную. Шестов добился, чтоб конструктором ГИПСа назначили многоопытного Мошкарина, и бегал к нему по пять-шесть раз на день, а тот гнал его от себя — мало ли что взбредет на ум мальчишке. После месячных бдений схема оформилась вчерне, еще через месяц макетная мастерская получила чертежи Мошкарина, начали не спеша делать образец — прообраз будущего ГИПСа. Когда же макет испытали и предъявили директору, главному инженеру и начальнику третьего отдела Немировичу, тех взяла оторопь: по весу, простоте эксплуатации и прочим тактико-техническим данным индикатор не имел себе равных в мире. Вид, конечно, был у него ужасающий: корпус прибора не окрашен, в монтаже и схеме куча дефектов. Но если, прикидывал вслух главный инженер, индикатор пропустить через малярку и гальванику, если уничтожить в зародыше кое-какие детские ляпсусы разработки да еще сунуть его в изящный кожаный футлярчик, то получится вещь ценная. Того же мнения был и директор.

К Шестову срочно прикрепили для консультаций старшего инженера отдела, Мошкарину объявили благодарность. В создавшемся шуме никто не услышал язвительного замечания начальника ЛТИ, предрекавшего ГИПСу быструю гибель на вибростенде или на климатических испытаниях.

Окольным путем узнали, что другие НИИ тоже продвинулись вперед, выполняя тот же заказ, головные образцы их индикаторов уже сделаны, они, правда, весили раза в три больше. Приходилось спешить. Макетная мастерская еще не приступила ко второму экземпляру ГИПСа, а цех Игумнова уже монтировал двадцать индикаторов, готовил их к испытаниям. Труфанов играл ва-банк, о приборе уже знали в министерстве. Двадцать ГИПСов прошли регулировку, и Туровцев, как это требовалось по техническим условиям (ТУ), отправил серию в ЛТИ на типовые испытания. Там они вопреки пророчествам прекрасно выдержали ударную тряску и вибростенд. В камере тепла они вели себя тоже достойно, но на холоде «поплыли» — отказались работать. Шестов и Мошкарин торчали в ЛТИ, как у постели больного родственника, и не ругались потому лишь, что контрпретензии отложили на будущее; выскажут их либо после смерти ГИПСа, либо по выздоровлении его. Оба знали уже твердо, что причиною провала стали миниатюрные газовые счетчики СТС-12, коронный разряд которых наступал не вовремя при низких температурах. Паспорта же на счетчики утверждали иное.