Александр Проханов: Вознесение : лучшие военные романы

— Кто знает, зачем нас комбриг позвал? Может, звезду обмывать? — Особист плутовато стрельнул глазами и щелкнул себя по шее, словно уже видел солдата в белом фартуке, несущего с кухни свежую выпечку, кастрюлю с картошкой, зеленые, ядовитого цвета, помидоры, все это уже на столе вокруг желанной бутылки. — Повезло командиру! В самый Новый год получить полковника! Вот что значит дружить с Дедом Морозом!

Все засмеялись. Шутка особиста намекнула на московские связи комбрига, а сам шутник был похож на продрогшего мужика, знающего, где выпить.

Бригада была, как большая деревня, в которой вместо домов и посадов поротно построились транспортеры и танки. Любое происшествие или слух передавались от машины к машине, от экипажа к экипажу столь же быстро, как из конца в конец большого села. Еще не пришел в бригаду приказ о присвоении комбригу звания полковника, а только по связи из округа поступило устное сообщение, оно уже стало известно каждому прапорщику и контрактнику, возбудило их и обрадовало. Словно это коснулось их лично, сулило им благие перемены. Офицеры радовались, но и завидовали, ибо одновременно с присвоением комбригу открывался путь в Москву. В сахарное нарядное здание Академии Генерального штаба, подальше от этих чеченских полей, от составленных в каре заиндевелых машин, от туманного грязно-белого и враждебного города.

— Командир дал понять, что вечером обмываем звезду, — сказал зам по тылу, полный, рыхлый майор, на котором форма сидела неловко, словно сырая, а щеки, покрытые розоватым прозрачным жирком, вздрагивали и становились пунцовыми, когда он начинал волноваться. — Я по этому случаю телка добыл. Телятинки свежей отведаем.

— Чей теленок? Дудаевский? — поинтересовался связист, поводя чутким носом, словно надеялся среди холодной брони и выхлопов танка уловить запах горячего мяса. — Где, говорю, телка добыл?

— Сам в плен сдался! — хмыкнул зам по тылу и посмотрел поверх башен и пушек на далекие ржавые холмы, где в изморози краснело село и тонко взвивалась мечеть. — Добровольно перешел на нашу сторону!

Кудрявцев стоял поодаль, слушал, как балагурят офицеры. Было ему неуютно и тревожно на зимнем ветру, уносившем синеватые выхлопы танка. Остроконечная, под низким небом, мечеть. Белесое, сквозь маскировочную сетку, солнце. Отпечатки солдатских подошв на вязкой, прихваченной морозом грязи. Все хрупко, одномоментно, связано с исчезновением времени, с последним днем готового завершиться года, с его проживаемой жизнью. Металлическая дверь кунга со скрежетом отворилась, появился комбриг. Казалось, он знал, что его поджидают, слышал часть разговоров.

Его розовое выбритое лицо дышало здоровьем и свежестью.

На нем не сказались тяжелые и опасные переходы по раскисшим чеченским дорогам под угрюмыми взглядами жителей, наблюдавших движение колонн. Его черные дерзкие усики над сочными губами были щеголевато подстрижены, а в темных блестящих глазах, насмешливых и властных, было предвкушение офицерского праздника за новогодним столом. Его плотное тело, ловко и ладно затянутое в чистую проглаженную форму, наслаждалось возможностью двигаться, балансировать на шатких ступенях кунга. На морозном ветру от его влажных, гладко зачесанных волос, от тельняшки, голубевшей у незастегнутого ворота, от промытых рук и розовых ногтей веяло дорогим одеколоном. В приоткрытую дверь в освещенном пространстве кунга засеребрилось овальное зеркало, зазеленела маленькая синтетическая елочка в стеклянных игрушках.

— Здравствуйте, товарищи офицеры! — весело произнес комбриг, доброжелательно и удовлетворенно оглядывая поджидавших его соратников. Сплоченный круг знающих и уважающих друг друга людей, среди которых он занимал первое, безусловное, место.

— Разрешите поздравить, товарищ подполковник! — бодро и громогласно, улавливая настроение командира, подыгрывая ему, сказал начальник артиллерии.

— Это с чем же? — Командир приподнял густую бровь, притворно удивляясь. — Вроде бы до Нового года полсуток осталось!

— С присвоением очередного воинского звания — полковника! — зычно, как в строю, рапортовал начальник артиллерии. — И если будет добро, товарищ комбриг, мы готовы приступить к обряду обмывания звезды!

— Да вы что!.. Откуда?.. Нету приказа! — суеверно отмахивался комбриг, делано сердясь, крутя красивой причесанной головой, но пробежавшая по его румяным губам улыбка выдавала, что он уже знает о присвоении, рад, благодарен офицерам, поздравляющим его с радостной вестью.