Сергей Мильшин - Атаман

— Дети что ли? Да какие из них свидетели? Не один суд их слова не примет.

— А казаки, вам что, тоже не свидетели?

— Казаки, может, и свидетели, — полковник упер тяжелый взгляд в переносицу Атамана, — но это смотря для кого. Я вот, например, им не верю.

Атаман выдержал взгляд милиционера и хмыкнул:

— Кто ты такой, чтобы не верить?

Полковник будто потерял интерес к происходящему.

— В общем, я тебя предупредил. Можешь рассчитывать на большие, — полковник выделил интонацией это слово, — неприятности. Можно сказать, вручил тебе «черную метку». А ты теперь думай.

— Да я уже все подумал. Можешь этой меткой утереться.

Глаза у полковника превратились в две злобные щелки.

— Смотри, Атаман, как бы тебе не ошибиться…

— Сорок пять лет уже смотрю. Напугал, аж коленки дрожат.

Полковник скрежетнул зубами, матернулся и, круто развернувшись, зашагал к машине. Жигулев растерянно поглядывал то на Жука, то на приближающегося решительно полковника. Цикарян махнул рукой майору: «Заводи, поехали» и плюхнулся на место водителя. Жигулев торопливо побежал к своему «УАЗику». Атаман плюнул под ноги и направился к школьному крыльцу. Позади завелись две машины и резко рванули с места. Он не оглянулся.

Настроение после непонятного разговора с милицейским начальником упало. Впрочем, увидев полный спортзал, забитый школьниками и взрослыми, он отбросил все неприятные мысли и, улыбнувшись, смело прошел к группе казаков, кучковавшихся за спиной директора и учителей. Директор Анна Станиславовна Тихомирова, пожилая с высокой прической и строгим взглядом, который не смягчала даже искренняя улыбка, увидев приближающегося Никиту Егоровича, закруглила речь и полуобернулась к казакам.

— А теперь мы предоставим слово Атаману казачьего войска станицы Курской Никите Егоровичу Жуку.

— Вовремя ты, — улыбаясь, бросил Митрич.

Никита Егорович снял папаху и, держа ее в руках, смело вышел в центр зала. Дети смотрели на него широко открытыми глазами. В этот момент он не понял — почувствовал, что они ему верят и все, что бы он сейчас ни сказал, они примут как образец для подражания, как слово-действие, как истину. И сейчас надо очень ответственно подойти к собственным словам.

— Друзья, казаки! Ну, во-первых, день добрый, — начал Атаман, и его фраза прозвучала для школьников как команда «вольно». Во всяком случае они расслабились и заулыбались. Краем глаза он заметил, как в стоящей несколько в стороне делегации школьников из Павловки Валя Иванова махнула ему ручкой, а Витька Осанов уже из середины строя низким басом проговорил:

— Добро Атаману.

Его возглас подхватили остальные, и Никите Егоровичу пришлось секунд десять пережидать, пока они, наконец, успокоятся.

— Благодарю, друзья, за поддержку, — он поднял руку, и дети стали понемногу затихать. Дождавшись тишины, Никита Егорович продолжил. — Несколько дней назад мы вернулись из похода, вы знаете об этом?

— Знаем! — отвечали ему множество голосов.

— И знаете, что произошло в Черном лесу?

— Знаем.

— Еще расскажите…

— Рассказывать не буду, чтобы время ваше не занимать, товарищей своих расспросите, если еще не расспросили. Я хочу сказать, что то, как девятиклассники повели себя в самых настоящих боевых условиях, когда за ними шли бандиты-боевики-наемники, говорит о многом. Например, о том, что нам, казакам, есть на кого опереться. И смена нам растет… — он улыбнулся — не хотелось говорить банальность, — нормальная в общем смена. Мы можем гордиться нашими станичниками, несмотря на то, что они еще дети. Хочу высказать благодарность нашим соседям — уважаемым школьникам из Павловки, которые наравне с нашими курскими ребятами достойно вынесли все тяготы неожиданно сложного и опасного похода. — Павловские заулыбались, курские с интересом заоглядывались на соседей, а Корнелий Петрович показал своим землякам большой палец. Никита Егорович оглянулся на Василия Смагина, держащего в руках папку. Позади него выглядывал заместитель павловского атамана Афанасий с несколькими пакетами в руках.

— Василий Никитич, Корнелий Петрович, попрошу вас помочь мне.

Смагин развернул папку и подошел к Атаману. Довольный Заболотный взял у Афанасия пакет и тоже встал рядом.

— Вот в этой папке, — Атаман постучал ладошкой по ее содержимому, — Почетные грамоты, которые мы сейчас и вручим. А вот в этих пакетах, — он показал рукой, — скромный подарок, который для вас, ребята, подготовили наши соседи и друзья из казачьей сотни станицы Павловской. Скажу по секрету — здесь макет настоящего казачьего поста, который вы можете поставить себе на стол. И он будет напоминать вам, кто вы есть и что вы можете и должны сделать согласно своему казачьему происхождению. А чтобы никто не сомневался — казак он или не казак, мы вас сейчас примем в нашу сотню. А двоих из вас. Вы, наверняка, уже знаете, о ком я говорю, мы наградим особо. Хотя, по-хорошему надо бы им сначала всыпать хороших… но у нас, как говорится, победителей не судят. — Он усилил голос. — Для тех, кто, может быть, еще не слышал подробностей — они ребята скромные — скажу: мальчики спасли вашего раненного в плечо учителя Трофима Семеновича и помогли ему отбиться от двух боевиков. Сейчас Линейный в безопасности и передавал всем привет из больницы. — Он оглянулся на Осанова, — Виктор Иванович.