Георгий Горин - Формула любви (Повести и пьесы для театра и кино)

Калиостро приставил дуло к виску и стал медленно отступать в глубь леса. Лицо его сделалось бледным и страшным…

Федяшев, Мария и даже Маргадон с ужасом наблюдали за ним.

Неожиданно за спиной Калиостро раздалось вежливое покашливание. Он резко обернулся.

Перед ним стоял доктор.

— У нас в уезде был аналогичный случай, — невозмутимо произнес доктор. — Вам, граф, напоследок это будет весьма интересно. Стрелялся, стало быть, некий помещик Кузякин…

Калиостро безумным взором оглядел доктора, пробормотал:

— Это невыносимо… — И спустил курок.

Из пистолета вырвался сноп огня и дыма…

Когда дым рассеялся, стал виден двор усадьбы, по которому, весело щебеча, бежала маленькая русоголовая девочка. Она подбежала к окну барского дома, встала на цыпочки, заглянула в окно. Здесь же собрались группа любопытных детей и местный художник Загосин с мольбертом и небольшим холстом, натянутым на раму…

Калиостро почувствовал на себе любопытные взгляды, покосился в сторону окна. Плотно перебинтованая голова его покоилась на подушке. Сверху бинтов был кем-то напялен ночной колпак. Выглядел магистр довольно жалко и беспомощно.

— Ну вот, — раздался скрипучий голос доктора, сидевшего рядом у постели, — так я дорасскажу… Стрелялся, стало быть, у нас некий помещик Кузякин. Приставил пистолет ко лбу, стрельнул — осечка! Стрельнул другой раз — осечка! Э, думает, видно не судьба! И точно! Продал пистолет, а он у него дорогой был, с каменьями… Продал пистолет и на радостях напился… а уж потом спьяну в сугроб упал да замерз…

Калиостро с ужасом посмотрел на доктора.

— Это он к тому говорит, — пояснила Федосья Ивановна, — что каждому свой час установлен и торопить не надо!

— Абсолютно верно, — кивнул доктор, приставив деревянную трубку к груди Калиостро, — тем более что организм ваш, батенька, совсем расстроен неправильным образом жизни… Дышите!.. Печень вялая, сердечко шалит… — Он отложил трубку. — Как вы с ним две тыщи лет протянули, не пойму! Кончать надо с хиромантией, дружок! Пальцем искрить, вилки глотать в нашем возрасте уже не годится. И с барышнями поаккуратней! Мраморные они, не мраморные — наше дело сторона! Сиди на солнышке, грейся!

— Травами бы хорошо подлечиться, — добавила тетушка. — Отвар ромашки, мяты… У вас в Италии мята есть?

— Ну откуда в Италии мята? — возразил доктор. — Видел я их Италию на карте, сапог сапогом, и все!

В дверь заглянула смущенная Мария.

— А вот и Галатея наша, — радостно объявила Федосья Ивановна. — Подойди к магистру, не бойся…

Мария потянула за собой упирающегося Федяшева.

— Вы же обещали, Алеша, — шепотом укорила она его.

— Мы, граф, — пояснила Федосья Ивановна, — соседям-то сказали, что материализация состоялась. Да-с! Вчистую! Вот, мол, было изваяние, а теперь стала Мария Ивановна. Многие верят.

— Ему плохо? — спросила Мария, приблизившись и держа за руку Федяшева.

— Ему хорошо, — ответил доктор. — Живым все хорошо… Пуля-то, слава Богу, только кожу задела. Рука у вас, граф, выходит, умней головы… Та говорит: «Стреляй в меня», а эта не хочет.

— Куда едет Маргадон? — вдруг тихо спросил Калиостро.

— Я его в город послала, — Федосья Ивановна выглянула в окошко. — Говорят, какой-то штабс-капитан вас разыскивает. От князя Потемкина…

В это время Маргадон выходил из дома с дорожным баулом. Конюх держал под уздцы оседланного коня.

— Маргадон! — тихо позвал Калиостро. Маргадон вздрогнул, обернулся в сторону дома.

Мария незаметно подтолкнула Федяшева, и он тотчас произнес:

— Граф, я прошу вас погостить у нас еще несколько дней. В воскресенье помолвка. Я сделал Марии Ивановне предложение…

— Да погодите вы, — сказала Мария. — Я же сказала: без папеньки решиться не могу.

— Помогите нам, граф! — взмолился Федяшев. — На вас одна надежда… Мария Ивановна говорит: у вас с ним астральная связь. Спросите его благословения, умоляю!

— Ах, Алеша! — возмутилась Мария. — Ну до того ли сейчас господину Калиостро?

Все посмотрели на магистра.

Калиостро закрыл на мгновение глаза, напрягся, потом твердо произнес:

— Папенька согласен. — После этого он тихо попросил: — Теперь уйдите!

Все быстро проследовали к двери, где возник встревоженный Маргадон.