Эйтан Финкельштейн - Пастухи фараона

— Сахаров исключается. К власти придут вторые секретари обкомов. На Западе их примут за демократов и будут давать им деньги на «демократизацию». Не исключено, что власть окажется в руках КГБ. Но и кагэбэшники будут делать вид, что проводят реформы, и им тоже будут давать деньги.

— Панове, — голос Переса снова зазвучал жестко, — значит, так: берем все, что перепадет от России. Згода? — Наси посмотрел на Главного судью.

Шамир помедлил, потом поднял указательный палец. Вслед за ним указательные пальцы подняли другие члены Синедриона.

— Решено. Теперь, как будем принимать?

Это было главное, ради чего собрали Синедрион, ибо всерьез никто и не помышлял отказываться от «русского пирога». Вопрос стоял — как его поделить?

— Панове, — начал осторожно Перес, — конечно, мы не можем принуждать людей менять свои убеждения, но мы обязаны сохранить сложившийся в обществе баланс сил. Иначе все полетит в тартарары.

— Убеждения! — хмыкнул Бегин. — Да у русских нет никаких убеждений. А если и есть, то они поменяют их прямо по дороге из аэропорта, если таксист пообещает скидку на холодильник.

— Это все знают. Менахем, но речь не о них, а о нас. Уверен, если никто из нас не станет применять запрещенные приемы, русские со временем равномерно распределятся по всем партиям и движениям.

— И где написано, что такое запрещенный прием и что такое — незапрещенный прием?

— А вот когда ты, Аврамеле, раздаешь новоприбывшим квартиры под подписку строго соблюдать субботу, а если нет — убраться на улицу, это — запрещенный прием. Тем более, что, когда надо платить налоги, тебя нет…

— Пусть найдется хоть один мудрец, который скажет, почему я должен платить налоги безбожному государству?

— Ладно, ладно, сейчас речь не о том. Партии не должны давать русским никаких льгот и привилегий. Хочешь работать в аппарате — работай бесплатно. Хочешь в ешиву — иди и получай там столько же, сколько другие.

— Столько же, не столько же… В Танахе ничего не сказано про социализм, — хмыкнул рабби Шапиро.

— Панове, дело серьезнее, чем может показаться. Соблазн притащить к себе как можно больше русских велик. Но зачем нам новые милхемет игудим? [113] Милхемет игудим (иврит) — еврейские войны. Зачем раскачивать лодку?

— Согласен, Шимон, — Бегин вытер бледный лоб. — Я за то, чтобы мы заключили договор. Но дело не только в нас. У русских уголовная мораль, они будут голосовать за «пахана», и если их станет миллион, они прорвутся в Кнессет и перевернут все вверх ногами, не успев согреть на нашем жарком солнце свои собственные ноги.

— Это серьезная угроза. Обязанность противостоять ей ложится на всех нас. А на вас, — Перес показал пальцем на «Дани», — в первую очередь. Либо никакой «русской партии», либо пусть их будет как можно больше. Понятно?

— Что тут понимать, — пожал плечами «Дани».

— Згода, панове? — Наси посмотрел на Главного судью.

Шамир помедлил, потом поднял указательный палец.

Вслед за ним указательные пальцы подняли другие члены Синедриона.

Безлюдным зимним вечером черный лимузин министра иностранных дел и лидера «русской» партии «Мой дом — Иерусалим» бесшумно плыл по проспекту Яффо. Потом выскочил на Кинг Джордж, свернул с него на проспект Жаботинского и неожиданно затормозил. Авигдор Щупак, дремавший после шумного — в честь нового тысячелетия — приема в американском посольстве, инстинктивно потянулся к двери. Охранник придержал его за локоть.

— Нет, нет, господин министр, вам не здесь, это только Бейт га-Наси [114] Резиденция президента государства Израиль. .

Щупак очнулся от полудремы и подмигнул охраннику:

— Ты уверен? А может быть, мне именно здесь!

Оба улыбнулись.

19 октября 1990. День начался удачно. Утром, в одиннадцать, вышел из голубого особняка на проспекте Калинина — самого главного из советских издательств — и с облегчением вдохнул морозного воздуха: наконец-то моя книга, главная книга, книга об отце, увидит свет!

Писал я ее давно — в самые советские времена, но о том, чтоб напечатать, не было и речи. «Да, ваш отец — участник гражданской войны, — Сволочь этот Гусев, не «герой», а «участник»! — Но зачем выпячивать его роль? И во второй части у вас получается, будто наши военно-воздушные силы создавал один человек — командарм авиации. Неужели непонятно, что их создали миллионы людей. Народ наш их создал. А драматизировать зачем? Да, ваш отец пал жертвой культа личности. Не он один, между прочим. Но об этом давно все сказано, и незачем ворошить прошлое. Это играет на руку врагам».