Константин Шеметов - Магазин потерянной любви

Тогда-то он и позвонил профессору Мессенджеру из Глостерского университета (Д. Лодж, «Думают»). Мессенджер руководил кафедрой когнитивных исследований, и уж кто-кто, а он знал своё дело. В своё время Ральф испытал на Джони несколько своих приёмов. Всё это были довольно сложные инженерные решения, позволявшие комбинировать естественное человеческое сознание с элементами искусственного интеллекта. Прошёл год с тех пор, как Мессенджер сделал Джони последний регламент и отключил у него средства внешнего управления. Отныне профессор полагался только на механизмы внутренней эволюции своего пациента. Развиваясь, однако, Джони лишь изматывал и себя, и других. «Стать идиотом — вот и вправду лучшая перспектива в современном обществе», — рассуждал он.

Идея с мультиком не выходила из головы.

«Хотя бы что-то, — размышлял Джони. — Воспринимая окружающую гадость как мультфильм, нам с Викой было бы проще жить».

— У вас неполадки? — спросил Ральф, лишь только заслышал Джонин голос.

— Да, у нас неполадки, Ральф. Нам с Викой (помните ту актрису?) необходим художественный фильтр для интерпретации повседневной жизни. («Пусть делают, что хотят, — Вика буквально кричала в трубку, — я не собираюсь больше ни слышать, ни видеть окружающую реальность!»)

— Ральф, мы хотели бы воспринимать, собаку с медалью, милицейское оцепление, конкурс «Евровидения» и электорат «Единой России» как мультипликационную картину без звука и с титрами на незнакомом языке. Не могли бы вы нам помочь?

— Небольшое устройство, вставленное в мозг, — добавила Vi, постучав себя по голове, и Джони услышал в трубке добродушный хохот Ральфа Мессенджера. Да, он согласен. Ему и самому любопытно: «Let\'s go. I have with me Disney and Anime» («Приезжайте. Могу предложить Дисней и японские анимэ»).

Они выбрали анимэ в порнографическом стиле, и уже в субботу им вживили в мозг специальные микросхемы. Ральфу ассистировала Людмила Лиск. С тех пор как он по глупости связался с нею в Праге, Лиск так и работала на кафедре когнитивных исследований. То и дело лаборант, воспитанная на классовой борьбе, требовала от Мессенджера повышения зарплаты, всякий раз угрожая ему разоблачением в изнасиловании. С этой Лиск профессор ещё намучается, сокрушался Джони, но лишь беспомощно разводил руками.

— Ну вот ты и стала киборгом, — сказал он Vi за чашкой кофе в кафе «Антракт» у Трифоновской улицы.

Титры в их мультиках шли на сомалийском языке. Примечательно, что в нём нет слов «честность» и «совесть». Об этом Джони рассказала Наташа Рёнэ. «Джони, — писала она, — в сомалийском языке нет слов «честность» и «совесть». Скажется ли это на подстрочнике к мультикам?» Этого он не знал да и не хотел знать. Ни он, ни Вика не собирались вникать в сюжет анимации. Похоже, Рёнэ и сама хотела вставить себе в голову микрочип, но опасалась психического расстройства. Им же с Викой было всё равно. Они ничего не теряли.

Они смотрели мультик без звука.

Митя не раз перечитывал этот рассказ. В первый раз он показался ему полным безысходности, но впоследствии его мнение принципиально изменилось. Сегодня в Митином понимании «Мультик без звука» был самым оптимистическим рассказом. Митя не сомневался, что таковой являлась сама идея. Пусть бы даже и микрочип, рассуждал он. Ясно, что мультик — это всего лишь метафора. На самом же деле трансформация представлений об окружающем мире — вполне действенный способ достижения пусть не счастья, но хотя бы в известной степени комфорта.

К тому же именно «Мультик без звука» подвиг Митю заняться потерянной любовью. И главное даже не в этом. Митя хотя бы задумался. Стоит задуматься — уже не перестанешь, удивлялся он. «Мне подходит всё, — писал как-то Джони, — что способствует размышлениям». Митя так и видел его на веранде «Шоколадницы» или где-нибудь в «Шантимэли» с микрочипом Ральфа Мессенджера в голове. В той же голове сидели и Хьюлет с Эмили, и философ Бердяев, и обе собаки, и Наташа Рёнэ — мученица за демократию и эмигрантка со стажем. Да кто там только не сидел: пилот аэроплана, вирус свиного гриппа, Иван Тургенев, милицейское оцепление, конкурс «Евровидения» и православные христиане. В сущности, кто бы там ни сидел, все они были МУЧЕНИКИ. Все они мечтали о счастье, но не знали, как достичь его.

Они путались. У всех у них было своё представление о справедливости. Они по-своему трактовали античность, средневековье и ренессанс. Они тем более путались в современности. У каждого было своё воспитание, своя наследственность и мысли о будущем. Лишь только они соприкасались с действительностью, у них возникали естественные вопросы: чего стоит прошлое, как быть и на что надеяться? Ответы на все эти вопросы требовали раздумий и ума. Умом же обладали единицы, а думать и вовсе никто не хотел. С учётом сложившихся обстоятельств Джонина идея о микрочипе в голове выглядела чуть ли не компромиссом.