Григорий Канович - По эту сторону Иордана

Складывали золото в подвалах дворца и в нишах водовода Этамского, в тайниках под очаговой камерой и удаленных подземных тоннелях. Серебро из царской сокровищницы укрыли в семи местах на Храмовой горе. Сорок золотых слитков снесли к большому водоему и зарыли вблизи него. Утварь храмовую золотую самую ценную и драгоценные каменья доверили сохранять старейшему из священников Матитьяху бен Шмуэлю. Теперь же Гиора бен Йосеф, и с ним один левит, и двое из храмовой стражи, придерживая руками ношу, пробирались вдоль Южной стены, чтобы оттуда свернуть на площадь и спуститься в колодец, но не на всю глубину — лишь до половины его, до того уступа, откуда шел тоннель. Отсчитав по тоннелю сорок шагов, сдвинули они в сторону плиту серого мрамора — ту, что лежит меж двух розовых плит. И когда открылась перед ними отвесная круглая шахта, спустились вниз до самого дна ее. Много, много шахт, и ходов, и тоннелей прорыли под горой в разные времена, но в особенности при царе Хордусе — страшен был гневный и мстительный Хордус царскому своему двору, но и сам он боялся всех, более же всего родственников своих жен, отцов их, братьев и детей. Из каждой палаты и из каждого зала велел устроить для себя потайную дверь, чтобы невидимо появляться и неслышно исчезать.

Пройдя еще шагов двести, остановились Гиора бен Йосеф, и с ним один левит, и двое из храмовой стражи, поскольку подземный ход разделялся тут надвое. Стражнику Нехемии пришлось повернуть отсюда обратно. Хоть и был Нехемия желанным помощником по причине невероятной своей силы — говорили про него, что он один может раздвинуть храмовые ворота, которые обычно открывали двести человек, — но был он слишком могуч и слишком широк, чтоб протиснуться в узкий восточный ход. Так что Нехемию отослали обратно в Иерусалим, а сам Гиора бен Йосеф, и с ним левит по имени, кажется, Ахимелех, и второй из стражи двинулись дальше. Через час или два, а может, и больше выбрались они на поверхность. Шагах в ста от них виднелась дорога на Бет-Лехем, и одинокий дуб стоял на обочине, а слева высилась башня праотца Яакова.

Не мешало бы им тут присесть и отдышаться, но коротки летние ночи, и немного часов оставалось до утренней зари. Так что не мешкая направились они в сторону Черного поля. Левит Ахимелех поскользнулся на краю его, на все еще не просохшей с весны черной глине, там, где расширяется русло потока, и уронил в грязь свою ношу. Но тут же встал, не дожидаясь посторонней помощи. И, двигаясь так втроем друг за другом, достигли они склепа в подножье холма и, почти войдя, уже внутрь, услышали женский голос.

Любой в Иерусалиме знал эту женщину, была она дочерью Бен Ханании, одного из самых богатых иерусалимцев, и женой Бен Арзы, одного из самых отчаянных воинов. Поэтому странным показалось Гиоре бен Йосефу ее присутствие здесь, на краю Черного поля, — в одиночестве и ночью. Он вспомнил и имя ее: Брурия — и подумал: нехорошо, что она видела нас. Но быстро расстался с этой мыслью и, склонившись, зашел в склеп.

А женщина снаружи кричала и плакала:

— Не римляне, не римляне это сделали!..

Тут Гиора бен Йосеф вспомнил, что у этой Брурии была сестра Рахель, нежная прекрасная Рахель, которую он увидел однажды на улице. В белом легком платье стояла Рахель, шея ее была унизана драгоценным ожерельем, а на руках сверкали золотые браслеты. Было бы понятнее, если бы нежная Рахель рыдала теперь на краю усеянного камнями и терниями Черного поля, если бы она оплакивала здесь разоренный свой дом, загубленных братьев и обреченный Иерусалим, а не суровая и гордая, под стать мужу своему Бен Арзе, Брурия. Бесстрашным, но слишком уж неуступчивым оказался муж ее, Бен Арза.

Платье из белого полотна и тяжелый плащ из виссона были на Брурии, но край ее прекрасной одежды побурел от крови — поскользнулась она сегодня, когда увидела своего мужа лежащим на мраморной иерусалимской мостовой и бросилась к нему, поскользнулась Брурия в его крови. Не римляне, не римляне это сделали!..

Они спустили тюки в подземелье, накрыли каменными плитами, засыпали землей, а сверху привалили обломком скалы.

А женщина снаружи все рыдала и взывала к кому-то. Им пришлось пройти мимо нее, совсем близко, потому что уже вставал рассвет и не было сил искать другую тропу. Они прошли рядом, но она не посмотрела на них.

Прежде чем спуститься под землю, они присели у входа. Первые лучи солнца осветили высящийся на горе Храм. Вчера пробили римляне внешнюю стену храмового двора. И Гиоре бен Йосефу теперь казалось, что он и отсюда видит эту черную брешь.