Правда, видели ли вооруженные этой оптикой реальность «как она есть» или что-то еще — вопрос отдельный. Скорее они эту реальность для себя создавали.
Уже к концу осьмнадцатого столетия в русском обществе представление о том, что черты лица и мимика человека, не говоря уже о его прическе и обыкновении одеваться, состоят в прямой зависимости от «нравов» группы, к которой тот принадлежит, приобрело статус общего места. Когда один автор того времени писал с Кавказа своему корреспонденту, что
...радости нет быть соседом Кабардинцов,
Татар, Калмык, Черкес, Чеченцев, Абазинцов,
У коих головы обриты до гола,
Их лица дикие покрыла тускла мгла,
У них крутые лбы, у них глаза кровавы;
Их лица вывеска, что их суровы нравы, —
в этом уже не было никакого открытия. Скорее речь шла о чем-то во всех смыслах очевидном.
Исследуемая история такого рода «очевидностей» у Вишленковой неотделима от истории направлявшегося видением… нет, даже не понимания. Скорее вполне фантастического конструирования образов соседей по имперскому пространству. Восприятие их — как и собственных — внешних черт определялось в те поры столько же «тенденциями и конвенциями», сколько и предрассудками, суевериями и мифами. Практики и правила прочитывания внешности людей как совокупности знаков, обозначающих, частью вольно, а частью и невольно, их социальные и этнические координаты, неминуемо означали и правила домысливания.
Стоит ли думать, что в наше просвещенное время что-то существенно изменилось?
Самое же интересное в многообразно интересном интеллектуальном предприятии Вишленковой, пожалуй, то, что речь здесь идет о визуальном языке как цельности: каждый образ рассматривается как его структурная единица. Предпринимается попытка визуальной лексикографии, выстраивания образной грамматики и синтаксиса. А вместе с тем и формулировки действовавших тогда правил перевода со словесных языков на несловесные и обратно.
К е т и Ч у х р о в. Быть и исполнять. Проект театра в философской критике искусства. Науч. ред. А. В. Магун. СПб., Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2011, 278 стр. («Эстетика и политика». Вып. 1).
Очередной теоретический опыт Кети Чухров — философа по образованию, трансдисциплинарного и полиморфного художника-мыслителя по типу культурного участия: поэта, музыканта, исполнителя собственных текстов, арт-критика‚ перформера, исследователя творчества Эзры Паунда, Пьера Булеза, Ролана Барта — яркий пример мысли «постлитературоцентричной» эпохи. Если в прежнюю эпоху центральной, образцовой смысловой практикой, способствующей пониманию едва ли не всех прочих культурных областей, структурирующей это понимание, была, как известно, литература, то что заняло ее место теперь (и заняло ли вообще) — еще вопрос, и ответ на него пока не очевиден. Кети Чухров (кому еще, как не человеку с таким разносторонним художественным и интеллектуальным опытом, выйти за пределы задаваемых литературой и литературностью инерций?) берется представить в такой роли — театр.
Она рассматривает его как практику особого рода. Такую, в которой эстетика — центральная, казалось бы, категория в (прежнем) понимании искусства, не переставая быть собой, то есть моделированием и регулированием чувственного восприятия, включается в одно целое наряду с этикой и политикой, понятой в широком смысле: как формирование социума (общий корень этического и политического — воздействие на человеческую реальность). Театр, по разумению автора, по самому спектру своих возможностей больше, чем одна из форм искусства.
Он — работа с человеком в целом, «антропологическая практика, обнажающая переходы и пороги между человеческим существованием и произведением искусства». Он, единственный из всего сонма искусств, не отчуждает от человека-исполнителя «рафинированные языки искусства», но делает их его частью. Он — экзистенциальный проект. Он, расположенный «между бытием и событием», «удвоенное бытие, сверхбытие», как называл это один из главных теоретических авторитетов автора, Жиль Делез, может быть истолкован даже как особое онтологическое состояние. Во всяком случае, как особая онтологическая площадка, площадка для онтологических экспериментов. Лаборатория бытия. Живая «потенциальность, носителем которой является само искусство».
Читать дальше
