Это огорчило: я писала с большой приязнью к автору и с большим сочувствием к его работе, хотя и пыталась подвергнуть критической вивисекции живое тело романа (что, возможно, и не понравилось его автору).
“Кесарево свечение”, в стилевом отношении родственное “Новому сладостному стилю”, удивляло молодой энергией. Но утомляло назойливой буффонадой и какой-то уж слишком невероятной сюжетной конструкцией (скорее — ее отсутствием).
Дальше я хваталась за каждую книгу Аксенова в надежде, что наконец-то я ее похвалю. И с разочарованием закрывала: лучше уж ничего не писать. “Московская сага”, доказывающая, что Аксенов может писать как Рыбаков (кто б сомневался!), вымученные “Редкие земли”, нелепая фантасмагория в “Москва-Ква-Ква”. Только “Таинственная страсть”, написанная незатейливо, но с такой щемящей ностальгией и таким дружелюбием, показалась мне хорошим поводом для доброжелательной статьи (“Новый мир”, 2010, № 2).
И на прямо поставленный авторами вопрос “мертв ли Аксенов?” у меня нет такого уж оптимистического ответа. Для меня существует определенный зазор между масштабом личности Аксенова и огорчительными неудачами его последних вещей. Но все равно я считаю его очень крупной фигурой и незаурядным литературным явлением.
Масштабность фигуры проявляется и в независимости суждений, которые прорывались в публицистике Аксенова и во всем его поведении. Он часто шел наперекор общественному мнению. Для того чтобы понять это, не надо близко знать Аксенова — достаточно прочесть его публицистику. Но какие драгоценные детали порой сообщают Кабаков и Попов в своей книге! Приведу один пример, который мне особенно дорог. Но сначала небольшое отступление.
В статье о “Кесаревом свечении”, воспользовавшись предоставленным автором правом любому читателю “выделять, менять местами или просто вырывать любые куски произведения”, поддерживая правила игры, я предложила удалить, например, вставную драму “Горе, гора, гореть” — балаганчик на тему “Горя от ума” (слишком уж тесно читателю в этом кристаллическом растворе театральщины), зато восславила “малый роман” “Кукушкины острова”, где романист Стас Ваксино обретается на правах персонажа.
Этот прелестный, совершенно неполиткорретный завиток сюжета — пародийное описание русско-чеченской войны, во время которой хуразиты, возглавляемые верховным жрецом племени, в прошлом обкомовским чиновником, обиженным недоданными метрополией миллиардами, захватывают роддом с беременными женщинами, угрожая сделать каждой кесарево сечение, меж тем как в мире растет движение “в защиту свободолюбивого народа Хуразу”. “Если кто не помнит, — замечала я в скобках, — сторонники этого движения в минувшем году верховодили на Международном конгрессе ПЕН-центра, потребовав капитуляции Москвы перед хуразитами; загипнотизированные литераторы послушно встали на задние лапки, и только Стас Ваксино вывел их из оцепенения, назвав Нобелевского лауреата, отдавшего команду „Равняйсь налево!”, прусским федьдфебелем” (“Литературная газета”, 2001, № 31-32, 8 — 14 августа).
Последний абзац требует пояснения. Во время Московского конгресса ПЕН-клуба в 2000 году по предложению Гюнтера Грасса была сформулирована резолюция по чеченскому вопросу, представляющая собой этакий набор левых банальностей: дескать, свободу страждущему чеченскому народу, борющемуся за независимость и демократию против русского империализма. Аксенов же понимал проблему глубже: как часть общемирового наступления ислама на христианскую цивилизацию. Он считал, что “взбесившемуся исламу” (его определение) надо противостоять (как раньше призывал Запад противостоять коммунизму).
И выступил против Гюнтера Грасса. А уже потом, в интервью “Известиям” и “Книжному обозрению”, сказал, что Гюнтер Грасс, приехавший на конгресс с идеей “просветить дремотные умы варварского царства”, является для него образцом “левого либерального интеллигентского лицемерия”. Для него “все проблемы уже классифицированы, выработана точка зрения „Нашей Интеллигенции”, он — ее лидер и всех гонит туда, куда надо marschieren. Он знает, куда marschieren. Он властитель дум. И не любит высвободителей дум”.
Меня тогда восхитила свободная от левоинтеллигентских стереотипов (господствующих в американских университетских кругах) позиция Аксенова. Я даже подошла к нему в перерыве после его выступления и сказала какие-то слова в поддержку, хотя мы были мало знакомы, а я не люблю навязывать беседу людям, в приязни которых не уверена. Выступление Аксенова всех взбудоражило и в конечном счете привело к тому, что на конгрессе было сформулировано особое мнение некоторых членов ПЕН-клуба, не согласившихся с принятой резолюцией. Сегодня, я думаю, ее подписало бы гораздо больше людей: время показало правоту Аксенова, и трудно нынче видеть в салафитах, верховодящих во всех мусульманских революциях, а потом вводящих шариатское правление, искореняющих светское образование и запрещающих женщинам ходить без хиджаба, сторонников прогресса, свободы и демократии.
Читать дальше
