Коля деликатно защелкал своим дорогим аппаратом, а я отошел чуть назад, поглядывая одним глазом на капитана «Самой легкой лодки в мире» и хозяина «Картофельной собаки». Он о чем-то тихо переговаривался с тем, кто нас привел. o:p/
Мы посмотрели выставку, поклонились мастеру и ушли. Скоро я узнал, что он умер. o:p/
В те дни фотохудожник Коля подарил мне пачку портретов Коваля, и я их бережно храню, тем более, что Колина мастерская сгорела дотла со всеми негативами. o:p/
А «Картофельную собаку» только что выпустил — отдельным изданием — «Самокат», с рисунками Тани Кузнецовой (которые, как я вижу по отзывам на сайте «Лабиринт», — вызвали нешуточные споры). o:p/
o:p /o:p
…Недавно я перечитал «Недопеска» с карандашом в руках, — хотел, что называется, поймать «птицу» ковалиного стилистического волшебства за хвост. Много наставил своих собственных корявых птичек на полях, наподчеркивал то прямой, то — волнистой, часто бросал карандаш, закатываясь от смеха, непрерывно беспокоил домашних, требуя слушать мое «художественное» чтение наиболее невероятных по музыке, живописи и потаенному смыслу — ковалиных пассажей. А вечером вышел на свою подмосковную улицу — пройтись, и спугнул с дороги ворону. Хрипло каркая, она тяжело поднялась в воздух, выронив перо, которое, вращаясь, прямо как семечко клена, медленно опустилось к моим ногам. Вот начитаешься Коваля, — подумал я, как все начинает видеться по-другому, как будто смотришь на мир из двух углов, своего и новообретенного. o:p/
o:p /o:p
Летом позапрошлого года журнал «Библиотека в школе» издательского дома «Первое сентября» — выпустил специальный номер, посвященный Юрию Ковалю. Там перепечатали и его статью из приснопамятного журнала «Детская литература», аж за 1985 год. o:p/
«Когда пишешь для маленьких, надо иметь в виду самых высоких представителей возраста, — писал Коваль. — Нет, не того ребенка, который побеждает на всех олимпиадах, а того, чей эмоциональный и духовный строй никак не ниже твоего, а может — и повыше. Писать нужно так, как будто пишешь для маленького Пушкина…» o:p/
o:p /o:p
А упомянутый мною писатель Шеваров в одной из своих статей под названием «Лето имени Коваля» [3] искренне удивился, почему это до сих пор доктора не выписывают детям и взрослым чтение ковалиной прозы как витамины. Скажем, «1,5 страницы Коваля на ночь», «5 страниц Коваля — в период обострения», «2 абзаца Коваля перед едой», «полсказки натощак». И — коротко напомнил, что этот литератор явил своей долгой, мучительной работой со словом то, чего совершенно не было в нашей литературе для детей: юмористический лиризм и лирический юмор. o:p/
От души присоединяюсь и к удивлению и к напоминанию. o:p/
[1] Который я, к стыду своему, не выдержал до конца, сбежал после выступления одной известной «правозащитной» дамы в брючном костюме. Дама на все лады вспоминала, как это было хорошо — сидеть у Коваля в мастерской, петь с ним под гитару, и — особенно — распивать при том горячительное. «Как он великолепно пил, если бы вы знали!» — примерно так. А по-хорошему запомнилось мне выступление Дмитрия Антоновича Сухарева, который чудесно и «неформатно» говорил о веществе ковалиной прозы. o:p/
o:p /o:p
[2] «Ковалиная книга. Вспоминая Юрия Коваля». Составитель И. Скуридина. М., «Время», 2008; М., «CheBuk», 2013. o:p/
o:p /o:p
[3] Это слова Юрия Норштейна, который рассказал однажды, как он все лето читал исключительно ковалиную прозу. o:p/
o:p /o:p
o:p /o:p
Мария Галина.Все о Лизе. М., «Время», 2013, 96 стр., 1000 экз. o:p/
Мария Галина.Куриный Бог. М., «АСТ», 2013, 416 стр., 2000 экз. o:p/
Почти одновременно вышедшие роман в стихах «Все о Лизе» и сборник фантастических рассказов и повестей «Куриный Бог» — ситуация, помогающая понять феномен творчества Галиной, в частности «жанровое месторасположение» источника его творческой энергии, — искать его надо в стихах. Роман в стихах Галиной отчасти опровергает привычное представление об этом жанре, как бы обязательно стесняющем автора законами повествовательного сюжетостроения, психологизма, композиционной стройности и т. д. При том, что в Галинском романе все это есть — и повествовательность (героиня едет на отдых), и психологизм (вплоть до психопатологических медицинских заключений), и композиционная стройность. Но достигаются они с помощью «неправильных», парадоксальных, почти литературных ходов. Язык поэзии у Галиной отнюдь не способ «поэтизации жизни», но самый короткий и самый верный путь к формулированию сущностного в жизни, путь к образам тех миров, в которых живет человек. При этом поражает внутренняя раскованность автора, как бы прихотливость выбираемых ею примет жизни героини. Однако, несмотря на производимое впечатление легкости, почти ажурности всей конструкции романа, это на самом деле сложное и емкое, многоуровневое обращение литературы с жизнью. И чтение фантастических — а точнее, фантасмагоричных, то есть написанных человеком, способным видеть, как высвечивается изнутри наша двухмерная реальность своими внутренними смыслами, — рассказов и повестей из книги «Куриный Бог» может быть продолжением чтения стихов из книги «Все о Лизе». o:p/
Читать дальше
