Я ждал-ждал и не выдержал: «Ну что ты молчишь?».
«Я, кажется, сильно заразилась, — говорит. — Заразилась этим запахом, понимаешь?»
А вторая история случилась совсем недавно. Вел я в музее Корнея Чуковского детскую экскурсию — младшим школьникам и школьницам, среди которых была смышленая и смешливая девочка Саша, дочка двух известных филологов — Ильи К. и Маши М.
Мы расхаживали с детьми по кабинету Корнея Ивановича, я что-то живо показывал да рассказывал, «артистичничал», одним словом. А кабинет у Чуковского — ужасно пестрый, чего там только нет, он сам тебя ведет куда надо.
Мы уже выходили из комнаты, как Саша вдруг сказала:
— А я ведь все поняла про крокодилов на столе Чуковского — черного и белого (а это были две статуэтки, из черного дерева и слоновой кости).
— Ну и что же ты поняла?
Маленькая Александра посмотрела на меня своими внимательными, смеющимися глазами и легко так отчеканила:
— Это разные состояния Корнея Ивановича. Черный — одно, белый — другое.
Я так обрадовался, что даже что-то восхищенно завопил на весь кабинет: ай да Саша, — в этом духе.
o:p /o:p
Мне приятно записывать эти истории в колонку, посвященную писателю Юрию Ковалю, — которому в текущем году исполнилось бы семьдесят пять лет. Будем считать, что ему их и рассказываю, тем более, что я чувствую здесь нечто «ковалиное». Думаю, они бы ему понравились.
Кстати, Коваль ездил к Чуковскому в гости и даже написал о нем таинственный, если не сказать, озорно-мистический мемуар. Это было зимним днем, они шли по Переделкину друг за другом, и Коваль пытался читать в спину патриарху детской литературы свой стишок о лилипутах. Им понемногу встречались разные писатели, потом, уже дома, Коваль пытался помочь Чуковскому стянуть огромные, неподдающиеся валенки, потом попробовал нарисовать за обеденным столом его портрет… o:p/
Нет, пересказывать эту прозу бессмысленно. Пойди, перескажи музыку.
«…Скоро уже небольшая толпа ходила вокруг Корней Ивановича, а сам Корней Иванович двигался то к своему дому, то к Дому творчества писателей. Я шел чуть сбоку, чуть сзади. Лилипуты откипели во мне.
— Ташкент! — громко рассказывал Корней Иванович. — Там в баню рвались, как на концерт Шаляпина. Вставали в очередь за семь часов до открытия... o:p/
— Корней Иванович, — прервал его кто-то, — сегодня мороз. А ведь врачи вам запретили много говорить на морозе. o:p/
— Ну и что? — сказал Чуковский. — Я не вижу здесь врачей. o:p/
— Но все-таки... надо поберечься! o:p/
— Да ведь и рассказать кому-нибудь надо! Ну вас, лучше я дереву расскажу. o:p/
Он остановился и, слегка поклонившись заваленной снегом сосне, густо сказал: o:p/
— Слушай, Дерево! o:p/
Сосна дрогнула. С веток ее посыпался сухой снег. o:p/
Литераторы с палками отсеялись, разошлись, отпрощались. o:p/
Мы с Корней Ивановичем остановились у крыльца его дома. Здесь, на деревянных столбах, наросли пуховые шапки снега». o:p/
o:p /o:p
«Заразить Ковалем» — взрослого ли, ребенка, — можно только одним способом, так, собственно, все умные люди и делают: подарить книжку. Ну, или почитать с ним вместе, сев рядом.
Ну, конечно, он — детский писатель. Одни только «Полынные сказки», «Недопесок» да «Вася Куролесов» чего стоят (кто-то очень точно заметил, что приключения Васи Куролесова — первый в русской литературе детектив для детей). o:p/
Но я тут же вспоминаю, что «Недопеска» страстно любил Арсений Александрович Тарковский, решительно считал эту повесть о сбежавшем со зверофермы песце — гениальной русской прозой. Да и не он один, многие «взрослые» писатели еще в старинные времена, когда Коваль был молодым, понимали, что перед ними нечто невероятное. Юрий Домбровский безуспешно попытался пристроить его рассказ в «Новый мир», например. o:p/
А недавно мой друг, писатель Дмитрий Шеваров, узнав, что я никак не могу отыскать в своей перепутанной библиотеке последнюю прижизненную книгу Юрия Иосифовича «Опасайтесь лысых и усатых», подарил мне этот драгоценный экземпляр, успокоив, что у него есть еще. Он привез ее на вечер памяти Коваля в ЦДЛ [1] и сказал, что сделал в ней для меня какую-то запись. Эту запись я обнаружил уже дома — на предпоследней странице, над выходными данными: «Куплена сия книга осенью 1994 г. в Доме книги на Арбате. Передо мной Б. А. Ахмадулина взяла 4 книжки. Я подумал и взял 3. Одна из них — вот!». o:p/
Дети постепенно вырастают и становятся, если повезет, читателями «Самой легкой лодки в мире», «Ауа» и «Суера-выера». o:p/
Читать дальше
