Лоран Годе - Врата ада

Маттео молчал. Он оглядывал все вокруг и думал, что тень права. Смерть окружала его со всех сторон. Он дышал ею, ходил по ней, был окутан ею. Вдруг тень задвигалась и подала знак идти за ней.

— Куда ты? — спросил Маттео.

— А ты ничего не слышишь? — отозвался падре.

Маттео прислушался. Издали действительно доносился приглушенный шум.

— Что это? — спросил он, но тень ничего не ответила.

Она заторопилась, и Маттео пришлось пойти за ней. Он чуть ли не с сожалением оторвался от зрелища цитадели смерти, этот город произвел на него сильное впечатление своей необычной красотой, и ему все казалось, что черные мраморные дворцы словно стонут от старой раны или глубокой усталости.

Шум все нарастал и превратился в оглушительный грохот. Столь сильный, что под ногами у Маттео дрожала земля. Они поднялись на вершину ближайшего холма, и Маттео застыл в изумлении. Ничего подобного он еще не видел: перед ним, на огромном пространстве, толпились тысячи и тысячи теней. Они двигались по спирали, словно притягиваемые невидимой силой. Еле-еле волоча ноги. Огромный, необъятный кортеж, который продвигался вперед так медленно, что порой это было вообще незаметно. Гул рождался из стонов: тени выли, стенали, клацали зубами, звали на помощь, вопили от страха или изрыгали проклятия.

— Это спираль мертвецов, — прошептал дон Мадзеротти и продолжил, увидев, что Маттео совершенно потрясен:

— Ты спросил меня, куда идут тени, смотри, все завершается здесь. Попав сюда, они присоединяются к толпе и занимают свое место. И начинают движение к центру. Как только они туда попадают, то исчезают навсегда. Центр спирали — это небытие, их вторая смерть.

— Такое впечатление, что они топчутся на месте, — сказал Маттео.

— У каждой тени свой путь, — ответил падре. — Каждая идет, как может. Все зависит от того, сколько света в ней сохранилось.

Маттео и правда заметил, что тени светятся по-разному. Некоторые сверкали, как блуждающие огоньки, другие были такими бледными, что казались почти прозрачными.

— Это закон страны мертвецов, — продолжал дон Мадзеротти. — Тени, о которых думают в мире живых, чью память чтут, кого оплакивают, они светятся. И очень медленно приближаются к небытию. Другие, о которых забыли, тускнеют и быстро оказываются в центре спирали.

Маттео пригляделся. В густой толпе из десятков тысяч теней он теперь подмечал множество отличий. Одни тени плакали, царапая себе лицо, другие улыбались, благодарно целуя землю.

— Взгляни вот на эту тень, — прошептал падре, указывая пальцем. — Она вся в слезах, но улыбается. Она только что почувствовала, что о ней думает кто-то из живых, думает с любовью, чего она никак не ожидала. Смотри. Вот тени, которые плачут и рвут на себе волосы, они надеялись, что их будут помнить бесконечно, но о них уже забыли и близкие, и друзья. И они в ярости. Они ссыхаются и тускнеют. Бледнеют, становятся совсем прозрачными и стремительно движутся к небытию.

— Сколько времени занимает их путь? — спросил Маттео.

— Несколько человеческих жизней для тех, кому повезло, — ответил священник. — Но некоторые исчезают за несколько часов: о них забыли сразу после смерти. В аду сотни таких спиралей. Единственное, что дает возможность теням замедлить продвижение к небытию, это мысли живых. Каждая мысль, даже мимолетная, даже беглая, придает им немного сил.

Падре умолк.

— Твой сын там, — вдруг сказал он.

Маттео вздрогнул. Он спустился в преисподнюю ради Пиппо, но когда он попал сюда, куда живым доступ запрещен, его так потрясло все увиденное, что он и представить себе не мог, что его сын здесь, среди всего этого ужаса.

— Там? — переспросил он, словно очнувшись от сна.

— Да, — ответил старый священник. — Среди них. Среди мертвых, где за него, как и за всех других, сражаются силы памяти и забвения. Он там. Перед твоими глазами. В этой толпе, которая не хочет двигаться вперед и боится мгновения, когда канет в небытие, позабытая всеми. Он там, Маттео. Тот, к кому ты так стремишься. Твой сын, которого ты согреваешь своими мыслями…

Прежде чем тень Мадзеротти договорила, Маттео устремился к толпе теней. Больше ничто не могло остановить его. Его сын здесь, в каких-то сотнях метров от него. Сын, которого он жаждал увидеть, обнять, вырвать из этой инертной массы теней, обреченных на забвение.

Он сбежал по склону с яростью, удесятерившей его силы. Даже не заметив, что шаги его гулко разносятся в безбрежном сумраке, заглушая стоны теней. Он бежал, задыхаясь, ища взглядом сына. Бежал к спирали. И не видел, что тени, удивленные этим непривычным шумом, повернули голову в его сторону. Они не могли освободиться от силы, неумолимо влекущей их вперед, но разглядывали его во все глаза. Толпу всколыхнула надежда на спасение. Среди них оказался живой человек, способный, быть может, увести их с собой. Тени трепетали от нетерпения и радости, точно потерпевшие кораблекрушение при виде корабля, идущего к ним на помощь. Они тянули руки, стенали, умоляли, жалобно таращили глаза. Пусть их заберут. Пусть похитят у смерти.