Виктор Пономарев - Записки рецидивиста

Не надо только думать, что общаковые деньги разбазариваются ворами налево и направо, на удовлетворение только своих потребностей. Ответственность за общаковые деньги очень суровая, хранитель денег отчитывается на сходняке за каждый рубль. Это не то, что у коммунистов партийные деньги, куда суют лапы все, кому не лень. Смертный приговор — вот ответственность за разбазаривание общаковых денег. О таком случае расскажу дальше.

«Один на льдине» — это бывший вор, которого сильно обидели воры в законе: или деньгами, или «подогрев» не шел к нему, когда он был на спецрежиме, сейчас называется особый режим. Выйдя из камеры, такой человек порывает с ворами, не примыкает ни к какой другой масти, а остается сам по себе, как волк-одиночка. Отсюда и название масти.

«Махновщина» — это беспредельные морды, которые обирают мужиков, дурят в карты, избивают. Очень неуважаемая публика как у воров, так и у «мужиков».

«Польские» воры, чаще их называют бляди или суки, — это бывшие воры, но отошедшие от воровских идей, сломанные. Им не западло работать бригадирами, мастерами. У них даже не сходняк, а бригадное собрание.

«Красные шапочки» — это те же зеки, но входящие в бригаду самоохраны. Они стоят на вышках, охраняют зеков.

В Красноярской пересылке встретились два вора в законе: Анвар, про которого я уже говорил, и Толик по кличке Кнут. Они долго о чем-то говорили между собой. Потом сели играть в карты. Играли трое суток, перебрали все игры: очко, буру, рамс, тэрс, трети. Анвар проиграл Кнуту тысячу рублей и тут же расплатился.

На другой день нас взяли на этап. У конвоя спросили: «Куда везут?» Сказали: «На Ванино». Я даже обрадовался — ко мне на вторую родину, на восток. В вагоне все зеки, большинство «мужиков», слушались Анвара. А один «мужик» по кличке Могила все время присматривал за ним.

Прибыли в Ванино, повезли в зону. На территории зоны была поляна в форме большого круга, который называли почему-то Куликовым полем. На этом поле и принимали этап.

По правую сторону стояли воры, все «прикинутые» от и до: в шляпах, костюмах, галстуках, кашне. Для приема «дорогих» гостей на земле они расстелили длинное белое полотенце с целью «проверки талии». Если ты вор и не чувствуешь за собой никакого греха — никого не продавал, не подличал, — то должен пройти по полотенцу и вытереть ноги. Но если, не дай Бог, на твоей совести что-то имеется, то…

По левую сторону стояли «махнота», «мужики», чуть поодаль — суки.

На Куликово поле вышел оперуполномоченный («кум» по-лагерному) и крикнул:

— Мужики, воры, махнота, расходись по мастям, по баракам!

Нос у меня спрашивает:

— Нам куда?

— Подожди, пусть немного разойдутся, тогда решим.

У воров впереди стоял вор в законе Фунт, худой седой старик, державший в руках всю зону. Он был правой рукой другого вора в законе по кличке Солома, который был паханом другой зоны. К Фунту подошел Анвар, передал сверток и отошел к «мужикам». Следом к Фунту подошел Могила и протянул ксиву, а на словах сказал:

— Анвар нес пять тысяч общаковых денег, тысячу проиграл Кнуту на Красноярской пересылке.

Оказывается, Могила шел контролером по этапу следом за Анваром.

Фунт глянул на ксиву, немного подумал, посмотрел на Анвара, повернулся, посмотрел на воров, жестом подозвал одного вора, тоже бакинца по кличке Маруха, и сказал:

— Пойди разберись со своим земляком, что-то его не тянет в родную стаю, а чешет куда-то по бездорожью.

Маруха подошел ближе к «мужикам», стал спрашивать Анвара, откуда пришел, в каких командировках был, кого из воров видел, потом сказал:

— Анвар, подойди, что мы с тобой на расстоянии разговариваем.

Анвар подошел ближе, Маруха со словами: «Зачем ты играл общаковые деньги?» всадил ему в живот финку. Анвар упал, тут же их окружили воры. А Фунт сказал одному фуфлыжнику (лицо, не отдавшее долга или уплатившее его несвоевременно), стоящему в стороне:

— Иди на вахту, бери дело на себя.

Это был человек, проигравший в карты и вовремя не заплативший долг. Обычно таких или сразу режут, или держат для подходящего случая. Когда тот идет на вахту и берет «мокруху» на себя, о нем говорят: «Поканал по делу Рыбкина». В этом случае он как бы погашает карточный долг и реабилитирует себя, воры уже к нему ничего не имеют. Да и ему самому лучше получить дополнительный трояк, чем быть зарезанным.

«Хозяин» зоны эти вещи отлично знал, но ему не было никакой разницы, — кто убивал. Главное — был бы человек, на которого можно списать труп. В те сталинские времена, когда человек за горсть колосков мог получить червонец, администрация колонии на все эти вещи смотрела сквозь пальцы. Беспредел на свободе, беспредел в лагерях. Зеки вообще были брошены на выживание. В свои пятнадцать лет насмотрелся я на те порядки.