Андрей Дитцель - Кентавр vs. Сатир

Что-то у братьев не сложилось, и они вскоре уехали. Пишут раз в год благодарно и с извинениями за то, что произошло. Ну и я извиняюсь за бестактность. Вообще, иногда это даже утешительно — если я не встречу свою старость в глубоком кресле в окружении внуков и внучек, то у меня, по крайней мере, будут мои васи, пети, юли, роберты, эдуардо, михаэли. В каком-то смысле я страдал, но принес миру благую весть. Конечно, далеко не каждому человеку. Но время у меня ещё есть. Презервативы тоже.

Ключевая роль в нашем с Олегом сближении за пять лет до событий вокруг европрайда принадлежала Кате Гольдиной. Именно у неё в гостях состоялась Великая Битва Варениками, после которой Олег присвоил и тайком нюхал мои трусы. Потом Катя была свидетельницей на нашей свадьбе. Её, блудную дочь советской научной интеллигенции, уравновешивала Сандра, плоть от плоти немецкого бюргерства, уверенная, что русские пишут иероглифами, а Маугли придумал Дисней. Сандра была строгой и чёрно-белой, а Катя — в платье с котами и разных босоножках. Я люблю обеих девушек и рассказываю об этом лишь потому, что однажды нужно будет вернуться к теме моей свадьбы. «Комсомольская правда» почему-то выпустила в своем репортаже из внимания самые важные подробности (вроде гардеробов свидетельниц), хотя не преминула развить в «комментарии психолога» теорию, что голубыми становятся от недостатка каких-то минералов в организме беременной матери.

Катя пару раз появлялась у нас в безоблачную пору семейной жизни. Пределом её желаний было записать в Германии музыкальный альбом. Ведь Катя играет на дудке и поёт песни. После того как я обзвонил несколько студий, стало, правда, ясно, что в полном объеме нам это не по карману. Даже учитывая то, что Катя зарабатывала игрой в центре города по пятьдесят евро в день, а после того, как я подарил ей свою старую лыжную шапочку и вручил для сбора денег коробку из-под стирального порошка, все сто. Мы для начала решились на пару часов записей в подвале где-то на задворках города. Владельцем оказался брутальный немецкий пролль, то есть пролетарий, гопник: лысина, татуировки, небрежная речь. Впрочем, довольно любезный и терпеливый человек. Мы назначили встречу через неделю. И конечно, только после этого выяснили, что у Кати истекает виза.

Туристические визы вообще-то не подлежат продлению, но Катя подалась в самое центральное ведомство, простояла целый день в очереди среди прибывших в корабельных трюмах искателей счастья из Африки и Индонезии и призналась офигевшему чиновнику, что хочет остаться в Германии, потому что Андрей Дитцель умеет брать на гитаре аккорд фа , а без этого нельзя записывать музыку.

Так бы Катя и осталась в Гамбурге, но её в ту пору связывала большая любовь с рыжим программистом из сибирской глубинки, который неделями не менял носки и питался недоваренными макаронами, но зато делал расчёты для руки Шрека в известном мультфильме. В конце концов его пригласили программировать и анимировать в Лондон. Поэтому через час после записи Катя уже стояла на подножке готового вот-вот тронуться поезда. Не хватало лишь Олега, забиравшего чемодан в камере хранения. Вот мы бросаем в тамбур Катины вещи — и тут же двери закрываются, Катя уезжает от нас на два года.

Запись, как выяснилось потом, получилась хреновая, шумная. А программист почувствовал себя в Лондоне звездой и объявил Катю, сделавшую, надо признать, из него своими слабыми женскими руками какое-то подобие человека, провинциальной дурочкой. Даром что обладал маленьким хуем в рыжих колечках волос (мы однажды обсуждали это достоинство в переполненном вагоне новосибирского метро — Катя кричала, что я, верно, положил на её лягушоночка блядский глаз; народ внимательно слушал). Так или иначе, Катя пожила в Лондоне сама по себе, в качестве уличного музыканта и нянечки, — однажды мимо неё даже прошёл по Миллениум-Бридж рыжий программист и задумчиво бросил пятьдесят пенсов, — а потом решила продолжить свою миссию где-нибудь в другом месте. И тут очень кстати оказалось, что её прежние писательские заслуги не забыты. Голландские деятели выбрали Катю в качестве представительницы России, пригласили к себе и дали денег под фантастическую повесть.

Повесть, конечно, писалась в последние дни. А маленький, но очень прогрессивный городок Дордрехт, в котором поселилась Катя, испытал нашествие русских. Благо, у Кати было пять или шесть комнат в доме с окнами на главную улицу города. На случай избытка гостей по соседству пустовало ещё несколько квартир — в них можно было забираться через окна. Там должен был начаться ремонт, но с ним что-то не торопились.