Виктор Дьяков - БУМЕРАНГ повесть

Домой Лев Михайлович пришел только вечером на второй день. И только тут, когда «войска» осуществлявшие мозговой штурм взяли, наконец, передышку, проснулись и дремавшие во время оного прочие органы, которые все эти двое суток за счет своих жизненных ресурсов подпитывали ударную работу мозга: сердце заныло, желудок заболел, кишечник начало пучить, легкие вместе с кашлем выделяли нехорошую мокроту… Он никогда не жаловался на здоровье, крайне редко брал больничный, а недомогания переносил в основном на ногах и ко всему этому, как сам привык, так и приучил окружающих, как на работе, так и дома. Потому и в этот раз никто из домочадцев особого внимания не обратил, на то что Лев Михайлович кашляет и отхаркивается, слишком долго сидит в туалете… Никто особого беспокойства не проявил, разве что Фира укоризненно заметила:

- Папа… ты так сильно кашляешь, прими какую-нибудь таблетку.

- А, ерунда, само пройдет,- по обыкновению отмахнулся Лев Михайлович.

Несмотря на неважное самочувствие, настроение у него было приподнятое. Лев Михайлович не сомневался, что уже по всему институту идет слух о его очередной победе, о том, что он «взял» очередную «мертвую» неисправность. Наверняка разработчики всего института переговариваются меж собой:

- Слышали Глузман-то, за ночь нашел неисправность которую до того два дня не могли всей группой определить… Нуу, Михалыч это голова, не то что некоторые, он кого хочешь заменит, на любом месте сработает, хоть старшим группы, хоть рядовым разработчиком, он в любом вопросе дока, не то что наш, сидит весь день в кабинете с гордым видом, никогда не выйдет чтобы помочь, да и толку с него… Все бы руководители такие как Глузман были давно бы Америку по всем статьям обошли и в оборонке и в космосе…

Лев Михайлович был тщеславен, и ему очень нравилось, что он пользуется уважением, что им восхищаются. И вот в этот довольно радостный день, даже несмотря на то, что его измученный организм функционировал не лучшим образом, отчего даже во время ужина он не испытал обычного удовольствия от еды… В этот вечер, когда Лев Михайлович отсидев минут пятнадцать в туалете собирался прилечь на своей любимой тахте, и наконец, хоть немного передохнуть после напряженной «мозговой войны»… К нему подсела Софья Иосифовна, и явно не замечая крайней усталости мужа, вдруг ему объявила:

- Лева, мне необходимо с тобой серьезно поговорить…

7

Лев Михайлович, несмотря на то, что непосредственно участвовал в разработке ракетного оружия, сам он являлся человеком в общем достаточно тихим и мирным. Таким же, как и его предки, что на протяжении нескольких поколений жили в местечке Сурож Брянской области. До революции Глузманы занимались бакалейной торговлей. После… отец Льва Михайловича, которому от предков просто не мог перейти окончательно реквизированный после НЭПа магазин… Так вот, отец Михаил Израилевич вовремя успел окончить пединститут и стал преподавателем математики в школе. В общем, все предки Льва Михайловича были обыкновенные евреи-обыватели, которые никуда не рвались, ни до революции, ни во время, ни после, они сидели дома и терпеливо сносили ворчание вечно недовольных жен. Вот и Лев Михайлович с молоком матери впитал этот своеобразный семейный местечковый кодекс: жена дома имеет моральное право «пилить», а муж обязан слушать, впрочем, не обязательно обращая на то особое внимание. Соблюдение этого правила всегда служило залогом мира и благоденствия в еврейских семьях Сурожа, да и не только его. Вот и сейчас, несмотря на то, что Лев Михайлович нуждался в отдыхе, он готов был выслушать все, что могла ему сообщать жена: о детях, соседях, родственниках, о том, что в ближайшее время ему необходимо купить во внутриинститутском закрытом буфете-распределителе. Вся это, как правило, не задерживалась в его загруженной совсем иной информацией голове, говоря проще, влетало в одно ухо и вылетало через другое. Так всегда поступали умные мужчины в еврейских семьях в местечке Сурож, так всегда поступал и выходец из того местечка Лев Михайлович (Лейба сын Мойши) Глузман. Но увы, то что сейчас говорила Софья Иосифовна выпустить через «второе ухо» не получилось, это хоть и против воли пришлось «записать на корку», проанализировать и срочно делать соответствующие выводы. Так что не суждено было Льву Михайловичу в тот вечер после столь тяжелых дня, ночи и еще одного дня спокойно полежать, отдохнуть.

- Лева, я уже давно хотела с тобой об этом поговорить, но как-то все не получалось. Эта твоя работа… Не знаю, ты же днюешь и ночуешь в своем институте,- начала Софья Иосифовна.