Александр Грязев - В рай с пересадкой

Из служебного купе показалась молоденькая проводница с пачкой газет и журналов, а за нею вышла Марина с блокнотом и карандашом в руках. По всему видно было, что занимаются они делом для них обычным и чувствуют себя хозяйками этого дома на колесах среди своих гостей, всех таких разных, но в чём-то неуловимо похожих.

Проводница предлагала гостям газеты и журналы, а Марина задавала всем одни и те же вопросы.

— Ну, как, товарищи, устроились? Нормально? Все на месте?

На каждый её вопрос отвечали разноголосым, но дружным хором. Дошла очередь и до четвёртого купе, в котором Роберт всё так же читал у окна книгу, а Селезнёв, Рожков и Колька, расстелив на столе газету, готовились ужинать…

Первой в дверях купе показалась проводница.

— Газеты, журналы, пожалуйста. Просвещайтесь.

— О, почта пришла.

— А как зовут почтальона.

— Люба.

— Люба-Любовь, а меня Коля-Николай.

— Очень приятно.

— И мне приятно. Прошу в наш это… шалаш.

— Ой, что вы, мне некогда. Я на работе.

— Ну и что. Зато познакомимся поближе, — не отставал Колька. — Я как раз одинокий, холостой.

— Знаю, слышала, — засмеялась Люба. — Все вы холостые.

— А чо ты, Люба, правда ведь. Я даже на днях объявление в газету дал: молодой человек двадцати пяти лет хотел бы найти добрую, уступчивую, любящую путешествия подругу. Сам я спокойный, решительный, скромный…

— Сразу видно… Ой, да ну вас, — смеясь, махнула рукой Люба и пошла дальше.

— Без вредных привычек, Люба, — вслед проводнице прокричал Колька, выглянув из купе.

— Техникум окончил, — подсказал Рожков.

— Болтун и пустомеля, — уточнил Сергей Иваныч.

— Да что вы, пошутить нельзя?

— Так ведь мы тоже шутим…

— Ну как, товарищи устроились, — раздался бодрый голос Марины. Она стояла в дверях. — Нормально?

— Неплохо, вроде.

— Никто не отстал?

— У нас все на месте.

— Ну и отлично, — что-то отметила в блокноте Марина.

— Садитесь с нами, Марина, — пригласил Колька. — Поужинаем за компанию.

— Что вы, что вы, товарищи. Ужин вечером в ресторане.

— Это само собой.

— Нет-нет, спасибо. Мне ещё много надо сделать сегодня.

Марина прикрыла дверь.

— Ну так что, братья, — хлопнул в ладоши Колька и принялся наполнять стаканы вином. — За наш счастливый путь. Держи, Иваныч.

— Сначала Роберту за знакомство — предложил Селезнёв.

— И то верно. Извини.

— Спасибо, я не пью, — на мгновение оторвался от книги Роберт.

— Ну да!? Совсем? Даже сухого винца не принимаешь?

— Нет.

— Вот тебе и раз. Ещё, Иваныч, один трезвенник на нашу голову.

— Не вижу в этом ничего необыкновенного, — сказал Роберт.

— Смотри, Никанорыч — твой брат по несчастью.

— Почему это? Как раз наоборот.

— Ну, что, Иваныч, придётся нам и за них. Давай-ка, пока мы с тобой ещё в силе.

— Чудак ты, — бросил Роберт Кольке.

— Это почему же?

— Ты думаешь, что пьют только сильные люди?

— Да. А как же.

— Ошибаешься. Пьют только слабаки. Именно слабаки.

— Ну, ты даёшь. Да знаешь сколько я…

— Выпить может любой, а вот найти в себе силы и не выпить сможет не каждый, а только очень сильный человек. Он и только он достоин уважения в обществе.

— И даже вот такого купейного, нашего.

— Я говорю не об этом. Я говорю вообще о моём отношении к этой проблеме.

— Ты говоришь вообще, а я конкретно и в частности стакан в руке держу. Как же мне быть-то? Может, всё это за окно выплеснуть?

— Никто так вопрос не ставит.

— Ты-то как думаешь, Иваныч?

Иваныч некоторое время молчит, глядя в окно.

— Он, Коля, прав. Пьют только слабые люди.

— Ну!?

— Но мы то ведь не из таких слабаков.

— Ну!?

— Значит, просто выпивают вино, как мы сейчас, сильные люди, которые хотят расслабиться.

— Уф… — облегчённо выдохнул Колька. — Ну и голова у тебя, Иваныч. Сразу как-то легче стало.

— Ещё ни один человек вино не победил, — подал голое Рожков.

— Послушай, уважаемый, — стал пристально вглядываться в лицо Роберта Колька, — а ты случайно не из бывших.

— Из каких это бывших?

— Ну этих… алкашей, которые часто в газетах да по телевизору выступают против вина, да своим опытом делятся.

— Нигде я не выступаю. Я так думаю.

— Чего пристал к человеку, — вмешивается в разговор Рожков. — Делай своё дело.

— Да я ничего. Я просто так… А ты, Никанорыч, может всё-таки примешь? Чего ты ломаешься, как певец на эстраде.

— Нет, брат, не уговоришь. Я полностью солидарен с Робертом. — Рожков достал брелок с ключами и повертел перед лицом Кольки. — Скоро седьмую зарубку сделаю.