Марк Леви - Сильнее страха

— Досье никому не достанется, условия нашего соглашения неизменны.

— Зачем тогда было убивать Кнопфа?

— Он подобрался к нему слишком близко и собирался воспользоваться им, чтобы сохранить жизнь внучке Лилиан.

— Где ваши мозги, Эштон? Мы старики, наше соглашение нас не переживет. Будут новые Кнопфы, новые Сьюзи Уокер, новые не в меру любопытные журналисты. Необходимо уничтожить доказательства сделанного нами, прежде чем…

— Сделанного вами, — поправил его Эштон. — Кнопфа я убил потому, что он мог допустить слабость: он мог отдать его вам, а вам я никогда не доверял. Оставьте малышку Уокер в покое, без Кнопфа она совершенно неопасна.

— Она, может, и неопасна, но журналист — другое дело, а они заодно. Доставьте мне досье — и я прикажу ее не трогать, раз это для вас так важно.

— Повторяю, наше соглашение остается в силе. Если с малышкой Уокер что-нибудь случится, пеняйте на себя.

— Перестаньте мне угрожать, Эштон, это никогда не шло на пользу тем, кто осмеливался играть со мной в подобные игры.

— В последние сорок шесть лет мне везло.

Эштон бросил трубку. Бывший вице-президент в бешенстве стал звонить Элиасу Литтлфилду.

Сьюзи и Эндрю расхаживали по крепости Бергенхус вместе с несколькими туристами-англичанами, слушавшими экскурсовода.

— Что-то я не вижу твоего друга, — сказал Эндрю.

Сьюзи спросила экскурсовода, нет ли поблизости места, где можно поесть селедку.

Вопрос развеселил норвежца, и он ответил, что этого добра полно в городе, а в крепости кухни нет уже много столетий.

— А где в старину находилась трапезная? — осведомился Эндрю.

— Солдаты ели в зале стражи, но он закрыт для посетителей, — объяснил экскурсовод.

Затем он дал понять, что должен уделить время и остальным экскурсантам, и занялся ими.

— В Средние века, — заговорил он, поднимаясь по лестнице, — эта местность называлась Холмен — то есть «островок» или «скала», — потому что была окружена водой. В крепости было несколько церквей, среди них знаменитая Кристкиркен, церковь Христа, усыпальница средневековых монархов Бергена…

Сьюзи схватила Эндрю за руку и показала на красную ленту в нише, запрещавшую проход. Они замедлили шаг. Экскурсовод уводил свою группу на вершину башни.

— Зал построили при Хаконе Четвертом, в середине тринадцатого века…

Его голос удалялся. Сьюзи и Эндрю дождались, пока все ушли, перешагнули через ленту и заспешили по узкому коридору, поднялись на несколько ступенек, свернули под прямым углом вправо, толкнули дверь, преградившую им путь.

Кнопф сидел, привалившись спиной к стене. Земля вокруг него была залита почерневшей кровью. При их появлении он приподнял голову, на мертвенно-белом лице появилась слабая улыбка. Сьюзи бросилась к нему, схватила мобильный телефон, чтобы вызвать «скорую», но Кнопф накрыл телефон ладонью.

— Еще успеешь, милая, — сказал он, кривясь от боли. — Я уж думал, что не дождусь вас.

— Ничего не говорите, берегите силы, мы отвезем вас в больницу.

— Мне хотелось бы избежать перед уходом громких тирад, но, боюсь, уже поздно.

— Не бросайте меня, Кнопф, умоляю, кроме вас, у меня никого нет!

— Ну вот, теперь ты произносишь высокопарные речи! Прошу тебя, не плачь, я этого не вынесу, к тому же я этого не заслуживаю. Я тебя предал.

— Замолчите, — пролепетала Сьюзи, давясь рыданиями, — что вы такое говорите?

— Уверяю тебя, я знаю, что говорю. Я хотел любой ценой завладеть этим досье и использовал для этого тебя. Хотел купить за него твою безопасность, но досье это бы не спасло: я бы его все равно уничтожил. Любовь к родине для меня превыше всего остального. Ничего не поделаешь, в моем возрасте трудно стать другим человеком. А теперь слушайте внимательно. Я сберег последние силы, чтобы рассказать то, что знаю.

— Кто это сделал? — спросила Сьюзи, держа окровавленную руку своего покровителя.

— Сейчас, дай договорить. Кажется, я знаю, где находятся доказательства операции «Снегурочка». Они — твоя охранная грамота. Только сперва обещайте мне кое-что…

— Что обещать? — спросил Эндрю.

— Как раз к вам я и хотел обратиться. Ничего не публикуйте. Конечно, таким разоблачением вы бы заслужили Пулитцеровскую премию, вам бы преподнесли ее на блюдечке, но последствия были бы катастрофическими. Я взываю к вашему патриотизму.

— К моему патриотизму? — усмехнулся Эндрю. — Знаете, сколько людей погибло за считаные дни из-за вашего поганого патриотизма?