Наталия Терентьева - Училка

— Ты что, вообще, что ли? — я остановила на лету Никитоса. — Он гипсом дерется, — объяснила я Игоряше. — Очень удобно получается.

— Ага! — засмеялся Никитос. — Ну, что ты принес маме?

— Почему маме? — удивился Игоряша.

— Ты всегда что-то маме приносишь, мне — никогда!

Настька уже нарисовалась рядом. И не знала, чью сторону принять. То ли защищать папу, то ли все-таки консолидироваться с братом, она сейчас его опекает, раненого…

— Ко мне иди, — кивнула я Настьке, видя ее маету.

Она тут же подошла ко мне и прилипла сбоку.

— Мальчики, — обратилась я к Игоряше и Никитосу, — а не сходить ли вам в магазин? А то у меня ничего нет на ужин. Одни макароны. И кажется, сыр. Или сыра нет.

— Я буду макароны, — процедил Никитос, меря меня страшным взглядом.

Как это я могла его так предать! Его! Никитоса! Защитника и моего лучшего друга — только вчера он брал с меня клятву, что я его лучший друг! — отправили в магазин, да еще с кем! С Игоряшей!

— И я, макароны… — прошелестела сбоку у меня Настька.

Она стояла, обеими руками ухватившись за мой бок. Это было не очень удобно. Но когда-то, когда она была маленькой, она всегда стояла рядом со мной, держась за ногу. Сейчас за ногу уже не получается, и она всегда стоит, крепко уцепившись за свитер, за карман или как сейчас — впившись пальчиками в тело.

— Отцепись слегка, пожалуйста, — сказала я ей и разжала пальчики. — Что это у тебя на руке?

— Это ее Лешка укусил! Песочников! А я ему за это как раз и дал гипсом! Ты же не стала слушать! Ругалась! Я же не просто так дерусь, мам! — тут же объяснил Никитос.

— Да! — подтвердила Настька, сияющими глазами глядя на Никитоса.

Я ее понимаю, у меня у самой хороший брат.

— Нюсечка, в магазин надо? Я схожу! Только я денег с собой не взял…

— Ну ты даешь! — я засмеялась. — Как денег не взял? Ну а вдруг что надо купить, там, я не знаю, за бензин заплатить или штраф…

— Я пешком пришел…

— Ой, господи, детский сад! Пешком он пришел, да еще и без денег. Игорь, ну что ты как третий ребенок у меня, самый младший!

Вот потому дети и не уважают его, что я при них так с отцом их разговариваю. А как с ним еще разговаривать?

— Нюсечка… — обиженно посмотрел на меня Игоряша.

— Ну а как с тобой еще разговаривать, а?

Игоряша несколько лет назад разменял свою квартиру, в которой жил, как и положено, с мамой, с нашей бабушкой Натальей Викторовной. Спасибо Наталье Викторовне, согласилась расстаться с квартирой, где провела без малого сорок лет. Я уговаривала ее тогда, как могла: «Не надо! Игорю будет без вас одиноко, и вам будет плохо в новой, непривычной квартире!» Но она слишком любит Игоряшу и поддалась на его уговоры. А у него, как я считаю, был очень хитрый план. Оказаться рядом с нами, и не просто рядом, а очень одиноким, неприкаянным, необихоженным, с оторванными пуговицами, с батоном хлеба в пустом холодильнике. Но не тут-то было! Никто его жалеть и обихаживать не стал. Игоряша помаялся-помаялся, да и снова съехался с мамой, нашел, молодец, квартиру, очень похожую на ту, в которой они жили в Черемушках, только на соседней с нами улице. Теперь может приходить к нам пешком и без денег, аккуратный, со всеми пришитыми пуговицами, любовно наряженный мамой, которая уже очень мудро смирилась с существующим положением вещей, не самым худшим, правда. Ведь никто не ссорится? Нет. Никто не плачет? Нет. Не знаю, конечно, может, Игоряша и плачет по ночам, от одиночества и беспомощности. Но вряд ли. Мне кажется, он хорошо спит, ест с аппетитом и всегда влюблен. Разве это не лучше, чем пресыщенный муж, которому надоела жена и на кухне, и в спальне, и на даче, и по-всякому… Конечно, бывает, как у моих родителей. Никто никому не надоел. Умерли в один день практически, любили друг друга до смерти. Но это скорее исключение.

— Так, ладно. Все идем в магазин, — решила я.

— Да-а-а! — заорал Никитос и высоко подпрыгнул, стараясь дотянуться до потолка.

Не дотянулся и тут же стал задираться к Игоряше:

— А ты смог бы? Смог?

— Я? — неуверенно улыбнулся Игоряша. — Я — да. Наверно…

— Он смог бы! — ласково улыбаясь Игоряше, добавила Настька. — Только он не хочет. Да, пап?

— Да! — радостно подхватил Игоряша. — Одеваемся, одеваемся!

Никитос снисходительно постучал Игоряшу гипсом.

— Давай, прыгни!

— Послушай-ка, — я небольно взяла своего лучшего друга за ухо, — ну-ка хорош, а? Кстати, я тебе рассказывала, как у Андрюши не срослась рука и ему ее снова ломали?