Виктор Корнев - Четыре реки жизни

Конечно этот сазанчик распугал всю подводную живность в округе, поэтому я решил попытать счастье в ловле под тростником на другой стороне, где еще не так сильно припекало солнце. Но там только жадно хватала мелкая плотвичка и красноперка и лишь изредка, подлещик.

Вволю насладившись ловлей мелочи, поплыл на знакомое место поблеснить судака и щуку, да и искупнуться заодно, чтобы взбодриться и с аппетитом позавтракать-пообедать. Солнце уже начало жарить с высоты, а поднявшийся ветерок хорошо отгонял надоедливых насекомых и лишь только утки и чайки горланили свои незатейливые «словеса общения». Мириады кузнечиков и лягушек бесконечно звенели со всех концов. Конечно, это не столь мощный звук, как гулкий звон лягушек в Хабаровском крае, напоминающий проходящий вдали бесконечный состав пустых вагонов, но все равно оглушающий своей непрерывностью.

Поймав двух судачков-«карандашей» и небольшую щучку, решил обловить широкий плес вдоль берегов и искупнуться, а потом причалить к берегу и спокойно перекусить на твердой почве, у костра. Первый же дальний заброс блесны вдоль мелководья принес долгожданный успех. Мощный удар, бурун вдалеке и пошла упорная борьба с серьезным противником. Мне повезло, ветер гнал незачаленную лодку на середину плеса, а щучина тащила ближе к берегу, в тростник. Поэтому через несколько минут натяг лески был направлен на глубину, в противоположную сторону, от прибрежной травы. Леска тянет лодку к щуке, а как та сбавляет борьбу, лодка остается на месте, а щука приближается к лодке, к просторной глубине. Не спеша подплываю к рыбине, вытягиваю из глубины и не верю своим глазам – на крючке более, чем метровый зубастый «крокодил». Закрутив крутой бурун, щучина круто пошла в глубь, под лодку. А такой маневр очень опасен, тройник-то №14, пропорет тонкую резину лодки, как пить дать. Поэтому такой экземпляр надо мучить на длинной леске, особо не приближаясь. То подтягивая, то отпуская почти час я мучил мощную рыбину. По несколько минут давал дышать воздух, чтобы помутилось сознание и ни на секунды не давал ей отдыха. Казалось все, выдохлась и можно хватать руками за жабры, но резкое движение сильного, скользкого туловища и опять борьба продолжается. Хорошо вижу, что зацеп надежный, за нижнюю челюсть, а длинная блесна мешает перекусить леску острыми кромками конца челюстей, поэтому спешить не стоит.

Главное не давать слабину, держать хороший натяг, попуская и пружиня удилищем. Води, да мучай, пока вверх брюхом не всплывет. Это же не рыба–меч у «хемингуэевского старика», да и я далеко не старик и здесь далеко не море.

Вот я ее опять, всю измученную, держу на поверхности, подергивая, чтобы не отдыхала, а двигалась, сжигала последний кислород в крови и пьянела от чистого воздуха. Огромная пасть широко раскрыта, туда свободно влезет два моих кулака. Хорошо видны многочисленные ряды острых конусных, загнутых внутрь, зубов. Самые большие, как у среднего пса, но много острее – такой палец в рот не клади. Конечно, у крокодилов и акул зубы много больше, но до щучьей остроты им далеко. Осторожно, протаскивая вдоль кормы и перегибаясь через борт лодки, стараюсь в очередной раз схватить рыбину мертвой хваткой правой рукой за жабры снизу. Удалось! Мгновение и щучина уже бьется на заранее расстеленной штормовке, полиэтилене и накрыта сверху рюкзаком и моим распластанным телом. Эти ухищрения для того, чтобы не пропороть тройником лодку. Минуты борьбы, судороги стихают, победа за мной. Прочно привязываю рыбину на кукан с грузом и отпускаю в глубину. Пусть плавает и подольше живет, на уху и жаревку ей еще более часов сорока надо не портиться.

Все, теперь пора отдыхать, усталость окатывает благостью все тело. Раздеваюсь и осторожно переваливаюсь через борт лодки. Холодная вода быстро возвращает разгоряченному телу бодрость. Нырок под лодку к своему трофею. В глубине, в зеленоватой воде щука кажется еще массивнее и страшнее. Но она уже не обращает на меня ни какого внимания, видно шок еще не прошел, в беспамятстве еще она. Пару кругов вокруг лодки и, подтянув кукан повыше, начаю толкать лодку к берегу, где можно, хоть как-то выйти на сушу, не очень утопая в тине.

Всю уснувшую рыбу все равно не довезти на жаре до дома – испортится, надо будет сделать обильную парениху, запечь в фольге про запас, еще рыбачить не менее полутора суток, а быть сытым это так хорошо при отдыхе на природе. Всю живую рыбу перенес я в металлический садок, чтобы ее не съели раки и крысы, на кукане осталась лишь щука, но она сама еще может за себя постоять.