Патрик Модиано - Горизонт

— Вот, нашел… Господин Мишель Багериан, улица Ла-Перуз, дом 37… Он обращался к нам дважды…

Странно, он никогда не говорил ей, что прежде жил в Париже.

— Он искал именно гувернантку…

Теперь барышник смотрел на нее почтительно.

— Так мсье Багериан переселился в Швейцарию?

Наверное, он пытался завязать светскую беседу, такую же, как вели пожилые дамы в холле гостиницы на улице Уши, — она слушала их рассеянно, ожидая вместе с детьми, когда спустится Багериан.

— Да, он живет в Швейцарии.

Он явно хотел, чтобы она рассказала ему о своем хозяине подробнее. Но она не прибавила ни слова.

— Мы постараемся найти для вас семейство столь же почтенное, как у мсье Багериана, — заверил он ее, провожая до дверей конторы. — Будьте так добры, пришлите фотографию для удостоверения личности, мы ее наклеим на ваше досье; и еще рекомендательное письмо от мсье Багериана.

Открывая перед ней дверь, он обернулся.

— Наберитесь терпения. Мы свяжемся с вами.

Она редко покидала окрестности гостиницы. Первое время страдала бессонницей. Засыпала поздно, часа в три ночи. А в семь утра уже была на ногах и поспешно выбегала из номера. Покупала на площади Звезды утренние газеты, возвращалась на улицу Ла-Перуз и заходила в кафе на углу. Там просматривала короткие объявления в рубрике: «Требуются». Последние слова блондина в конторе по найму Стейварта: «Наберитесь терпения, мы с вами свяжемся» — ее мало обнадежили. Ясно, что на него рассчитывать не приходилось. Багериан аккуратно звонил ей по вечерам в семь часов. Удобно ли ей в гостинице «Севинье»? Нет, в банке она еще не была. Зачем? Денег у нее достаточно. Ей не хотелось просить у него рекомендательное письмо для конторы Стейварта. «Я, нижеподписавшийся, Мишель Багериан, хочу засвидетельствовать, что мадемуазель Маргарет Ле Коз добросовестно исполняла все мои требования…» В подобной формуле что-то ее смущало и даже огорчало. Совершенно очевидно: такие же письма он давал всем предыдущим «гувернанткам». Как знать? Возможно, в его деловом ежедневнике есть список «гувернанток», с которыми он жил, а в самом конце — ее имя. Она ругала себя за подобные мысли. Неблагодарные по отношению к человеку, что все-таки пытался ей помочь. Ведь так мало на свете людей, готовых оказать тебе услугу, выслушать тебя, а главное, понять… По телефону она отвечала ему лишь «да» и «нет», не знала, что еще сказать. И потом, его теперь было слышно все хуже и хуже, треск заглушал голос. Наверное, он перебрался с детьми из Швейцарии в Бразилию, как намеревался. Она даже не спросила, когда они уезжают, не поинтересовалась, в Швейцарии ли они. Он о себе не рассказывал. Считал, вероятно, что ей это неинтересно, раз она так холодно говорит с ним по телефону. Не важно, в Швейцарии он или в Бразилии, все равно скоро ему надоест, и он перестанет звонить. Отлично, так будет гораздо лучше.

В начале месяца ей исполнилось двадцать лет. Она даже не сказала Багериану, что у нее день рождения. Не привыкла праздновать его. Для праздника нужны любящие родственники, верные друзья, гладкий жизненный путь со столбами, отмечающими каждый километр, чтобы идти по нему размеренным шагом и позволять себе время от времени передышки. А ее жизнь, наоборот, шла неровно, с неожиданными скачками, переломами, то и дело обрывалась, начиналась с нуля. Какие уж тут дни рождения… Если знаешь, что много раз умирала и рождалась заново.

Но день своего двадцатилетия она запомнила. Накануне Багериан доверил ей свою машину, чтобы она отвезла обоих детей в закрытую школу Меримон — нужно было проехать километров десять в сторону Монтрё. Дети проводили там три дня в неделю, впрочем, живописное шале, окруженное огромным парком, не казалось ей настоящей школой. Хотя она побывала в классах и в маленькой столовой на первом этаже. В среду вечером она забирала детей домой, а в понедельник утром привозила обратно. Багериан объяснил, что им полезно проводить несколько дней с девочками и мальчиками их возраста, вместо того чтобы постоянно сидеть одним или с отцом. Так что, в сущности, детям была посвящена лишь часть ее времени. Существовала ли мадам Багериан? Маргарет Ле Коз догадывалась, что не стоит касаться этой темы. Может быть, она умерла или бросила семью?

На обратном пути Маргарет ехала вниз по улице Уши. Остановилась на красный свет у перекрестка — справа торчали средневековые башенки гостиницы «Рояль-Савой», похожей на декорацию к сказке о Белоснежке и семи гномах. И вдруг ее словно ударили под дых. На тротуаре она увидела Бойаваля, он собирался переходить улицу. Она попыталась отвернуться, пониже наклонить голову, но человек в черном прямом пальто приковывал ее взгляд. Маргарет уговаривала себя, что бояться нечего: она в машине, в укрытии. Не нужно только смотреть на него, не то привлечешь его внимание. Поздно: проходя мимо, он ее заметил. Изумился, осклабился. Она сделала вид, что не узнала его. Он стоял прямо перед ней, Боже, скорей бы зеленый свет! Его лицо не изменилось: скуластое, изможденное, рябоватое; только черные волосы бобриком отросли; те же серые злые глаза; неуклюжая скованная фигура в слишком тесной одежде. Здесь, в Швейцарии, она почти забыла о нем, но вот он стоит как вкопанный совсем близко, и Маргарет испытывает безграничный ужас. Хотя она бы предпочла сказать: безграничное отвращение. В юности по легкомыслию мы думаем, что дешево отделались, навсегда избавились от давнего проклятия, если нам повезло прожить несколько недель спокойно и беззаботно на берегу освещенного ярким солнцем озера в нейтральной стране. Но нас мгновенно призовут к порядку. Нет, задаром от беды не уйдешь. Будь она уверена в собственной безнаказанности, задавила бы его без малейшего зазрения совести, как только вспыхнул зеленый свет. Он подошел совсем близко, ударил кулаком по капоту. Наклонился, будто хотел прижаться лицом к лобовому стеклу. Вместо улыбки — глумливая ухмылка. Она задыхалась от страха. Резко нажала на газ. Отъехав на порядочное расстояние, опустила стекло и набрала побольше вольного воздуха в легкие. Ее подташнивало. Она не стала сворачивать налево к Бориваж, поехала дальше, прямо. Возле озера ей стало полегче. По широкой мощеной набережной мирно прогуливались группками туристы, приехавшие на автобусе. Гид указывал им на противоположный берег, принадлежащий Франции. Первое время, находясь в квартире Багериана, она тоже смотрела с лоджии на тот берег озера и думала, что Бойаваль не так уж далеко, всего в сотне километров отсюда. Представляла, что он напал на ее след и вот сейчас садится на паром, курсирующий между Эвианом и Лозанной. Она тоже собиралась отправиться в Швейцарию на пароме. Ей казалось, что так легче пересечь границу. Вообще какая граница может быть посреди озера? И почему она так боялась, что ее задержат? В конце концов ей надоело раздумывать и ждать, она отправилась на автовокзал и села в автобус. Так гораздо быстрее. Пора было покончить с этим раз и навсегда.