Валерий Пудов - Приключения Трупа

— А заём взяли! — и мяли шали.

— Забьём кольём! — пророкотали мужчины хором и заскрежетали забором.

— Держите товарку, ребята, — гаркнул от машины водитель. — Берите свое — у нее деньжата! — швырнул посул и вдруг юркнул за дверцу, сердцем на рулевой круг, как сторожевой пес — в конурку, на посуду, газанул, пуганул, отвернул и увез ссуду на увоз дяди — ради азарта и бокса от подарка не отрекся.

— Обманул и — в загул! — гукнула бедная сиделка, бледная, как побелка, пукнула, рухнула на пухлого хлыща и ухала свое, трепеща, пока не обмяли в запале бока ее фигуры, ища у плаща купюры.

И кавардак, и скандал, и страх, и смех!

Так постылый Труп на глазах у всех упал в свою серую квартиру: как печаль — в полынью, мыло, для жиру — в суп, а медаль — в шкатулку, и так, без сил, как и был, завершил первую вдаль прогулку.

Ночевали соседи в подвале: до рассвета искали совета, отпускали тирады о победе генерала и трепетали, будто армада мощной державы прочно прижала в бухту их корабли, а самих завязала в кули, обваляла в пыли и до конца стирала с лица земли.

А утром мудро рассудили:

— Чужой покойник — живой разбойник: на вид — худой, а грозит — бедой.

И тогда же установили: не родной — вражий! Подменили! На пересыле! Или в дороге. Или в больнице. Или могло случиться — на то и зло! — что угодно. А в итоге — не повезло, как в кино, принародно.

Одно утешало их, а потом и других тоже: генерал поутих немало и лицом стал моложе.

Кое-кого напугал пёсьими блохами на шёрстке — но оттого и подбросили его снова, и не тётке к дому, под подмётки, а толково, со вздохами, постовому на перекрёстке.

Едва рассвело и распрямила крыло горихвостка, на перекрёстке уныло завыла собака, и два постовых прибежали на зов от постов и замахали руками:

— Драка?

И сами разобрали:

— Живой?

— Мертвец!

И вой затих наконец.

В стремительном стиле хранители порядка вприсядку изучили нарушителя и засучили рукава:

— Голова цела.

— Блохи.

Открыли веки и — закрыли:

— Дела плохи.

Установили жестокие кровоподтеки:

— Били зеки.

Рьяно замелькали по карманам руки:

— Из-за нагана. Отобрали, суки.

Припомнили укромные детали:

— На вокзале наши потеряли пушку. Подозревали папашу одного и его старушку, а по ошибке, из-за улыбки на рыле, отпустили. Потом искали хмыря почём зря.

— Кого? Этого?

— Похоже, а нет на рожу примет его.

Исчерпали слова и встали. Сняли пух с погонов. Вдруг закричали:

— Друг, находка — четко у шва двух районов!

— Стой! Голова — на твой край. Забирай!

— Здрасьте! А ногами — на твоей части.

— Не пинай сапогами. Хватай быстрей!

— И ладонь — на твоей.

— А вонь — на чьей?

И заспорили об останках ускоренно, как старики — об истории, мужики — о пьянках, а рыбаки у реки — о приманках: обругали и родное, уставное, и вдвое — чужое, потом признали, что кругом — мишени и трупы, достали лупы, встали на колени в позе ищейки без хвоста при угрозе дубинки и хлыста, обыскали тени под скамейкой у куста, ложбинки у моста и другие такие места с лазейкой, обсчитали с линейкой окрестности, прочитали с листа и азартно разодрали карту местности, рассказали о риске и развале в работе, со слюной прошептали о близкой выходной субботе, прорычали об увечиях по трассам и авралах в подвалах, где человечье мясо, неопознанное, навалом, а служивый люд в труде — грозный, но не двужильный — на плоть не найдут никак, хоть жуй рукав, морозильный шкаф, простонали:

— Не прав!

— Вам — почечуй, граф!

— Сам жираф!

И — замолчали. Устали от бурного стона.

Встали, перевели дух, отогнали мух и пронаблюдали, как клевали в пыли пух пурпурного тона петух и ворона.

И вдруг — заметили дежурного из третьего района.

И пришли к одной шальной идее:

— Друг, с земли — в коляску, быстрее!

И учли подсказку без вопроса: в охотку схватили находку, косо, но уложили на колеса, вприпляску отвезли к чужому участку и сгрузили у жилого дома местного постового, честного и простого.

— Подарили, — съязвили, — живому простофиле-соседу гнилого непоседу.

Победу над тяжелым смрадом усладили веселым парадом: мысы — врозь, носы — ввысь, кисть в висок наискосок — честь. И пошутили — всласть:

— Удалось, кажись, разгрызть кусок.

— Есть!

— Совершили марш-бросок.

— Есть!

— Заслужили посошок.

— Есть!

Отпили из бутыли (нашлась!) и укатили, смеясь: