Кристофер Мур - SACRÉ BLEU. Комедия д’искусства

Проходя через Латинский квартал, он стащил с веревки между зданиями какую-то одежду. Великовата — это еще слабо сказано, пришлось чуть не вдвое закатать рукава и штанины, но стало хоть немного теплее.

Любопытная консьержка в его доме в кои-то веки спала, но перед тем, как выползать из подземного города, он не забыл отыскать ключи в луже той горелой слякоти, которой некогда был. Вообще-то он точно не знал, как ему удалось отыскать дорогу оттуда. Из далекого прошлого ему словно вкачали новых сил.

А получил он их, разумеется, из интенсивного ультрафиолетового облучения, омывшего его старые рисунки в Пеш-Мерль. Пока доктор Вандерлинден не зажег дуговую лампу, эти мощные талисманы не видели света дня и никогда прежде не излучали собственную мощь.

— Ага! — воскликнул он, врываясь в квартиру.

Кукла Жюльетт стояла там в темноте, в своем симпатичном перваншевом платье, и ничего не делала. Только моргала. Повернулась к нему, но ничем не выдала, что узнала. Моргнула. Ужас какое разочарование. Для пущего эффекта он бы пальнул из револьвера, но оружие осталось в Катакомбах — патронов у Красовщика все равно больше не было.

— Ага! — снова воскликнул он. И Жюльетт моргнула опять.

Руки она держала за спиной у поясницы, словно собиралась сделать реверанс партнеру перед началом менуэта.

Красовщик подхромал к ней поближе, протянул руку и схватился за рюши на корсаже платья. И рванул изо всех сил. Она моргнула.

— Я надругаюсь над тобой, а потом убью, — сказал он, обугленно лыбясь. — Или наоборот!

Он перестал поддерживать огромные штаны и хрипло загоготал ей в лицо.

Она моргнула.

Красовщик вздохнул. В двери заскрежетал ключ, и в квартиру ворвалась рыжая женщина.

— Ага! — опять воскликнул Красовщик. — Я надругаюсь и…

— Ты где был? — спросила Блё. — Я тебя повсюду искала.

— Ничего не искала.

— Смотри. — Она протянула ему картину Тулуз-Лотрека. — И еще есть завершенный Сёра. Надо делать краску. Я слабну.

— Ты заставила Сёра закончить картину?

Она показала на холст, стоявший у стены за диваном. Для Сёра — небольшой и очень динамичный. Но все равно — Сёра.

— Что ты тут делал с Жюльетт? — спросила она.

— Собирался убить и надругаться над ней… то есть, тобой.

— А, ну тогда не буду мешать, — сказала Кармен. И тут же Блё сменила тела.

— Тебе тогда понадобится вот это, Говняпальчик, — сказала Жюльетт, когда Красовщик к ней повернулся.

Ее рука широким взмахом вынырнула из-за спины — и в ней был черный стеклянный нож. Жюльетт ударила им обугленного человечка в шею, вонзила глубоко, и голова его поникла вбок, а следующая дуга завершилась еще одним ударом — и тут голова отвалилась, с глухим стуком упала на ковер и докатилась до стены. Тело обмякло и тоже рухнуло, потерявшись в куче огромной одежды.

Кармен Годен стиснула щеки в ладонях и сопела так, точно сейчас лишится чувств или взорвется. Жюльетт повела в ее сторону обсидиановым лезвием.

— Только попробуй заорать. Ты мне, блядь, только попробуй.

За спиной Кармен в дверях возник запыхавшийся Тулуз-Лотрек.

— И вы только попробуйте.

Анри взглянул на Кармен — глаза панически распахнуты, дышит часто — и обнял ее за плечи.

— Полагаю, для Кармен все это — несколько сюрприз.

— А для вас — нет? — спросила Жюльетт.

— Я уже, наверное, очерствел.

— Хорошо, тогда берите голову. Вынесите ее из здания. — Она вытянула из кучи украденную рубашку и кинула Анри. — Можете завернуть.

Тело Красовщика приподнялось, встало на колени, схватилось за черное лезвие и дернуло его на себя, хотя она слышала, как стеклянный нож с противным влажным хрустом вгрызается в его кости. Затем проворно, как тарантул, обугленный торс на четвереньках поскакал к своей голове.

— Слишком поздно, — произнесла Жюльетт.

Люсьен вынырнул из пещеры весь закопченный и чуть дымящийся, но без серьезных повреждений. Если не считать бровей, которые отрастут еще не скоро, и темной копны волос, что обычно падала ему на глаза. За собой он тащил палку от метлы, на которую с одного конца была намотана пряжа — теперь обгоревшая до пенька.

— Что ты наделал? — спросил Профессёр.

Люсьен слабо улыбнулся, а когда увидел, что в полусотне метров за Бастардом на тропе внизу возник доктор Вандерлинден, весь обмяк от смущения.

— Прости меня, Профессёр, наскальных рисунков там больше нет. Я их сжег.

— Как? Минеральная краска на камне…

— Порошок магния, — ответил молодой человек. — У доктора среди его фотографических припасов была большая жестянка. Я смешал его со скипидаром и квачом закрасил все рисунки. А потом поджег от электрода из дуговой лампы Вандерлиндена. Хотя у меня скорее получился взрыв, а не пожар.