Юстейн Гордер - Апельсиновая девушка

Пока я пишу это, ты ползаешь по полу и перестраиваешь заново свою железную дорогу.

Это будни, думаю я. Это действительность. Но дверь, ведущая из нее, открыта настежь.

Сколько всего мне придется здесь оставить! Слишком многое мы оставляем после себя.

Несколько минут назад ты подошел ко мне и спросил, что я пишу на компьютере. Я ответил, что пишу письмо моему лучшему другу.

Может, тебе показалось странным, что я так грустно сказал о своем лучшем друге, потому что ты спросил: «Ты пишешь маме?»

Кажется, я отрицательно покачал головой. «Мама — моя любимая, — сказал я. — А это совсем другое».

«А кто же тогда я?» — спросил ты.

Ты думал, что загнал меня в угол. Но я поднял тебя на колени, крепко прижал к себе и сказал, что мой лучший друг — это ты.

К счастью, ты больше не стал задавать вопросов. Ты не мог поверить, что я пишу письмо тебе. Мне тоже трудно было представить себе, что когда-нибудь ты, возможно, прочтешь это письмо.

Время, Георг. Что такое время?

Я продолжал рассказывать, хотя знал, что ты еще не в состоянии понять то, что я говорю.

Вселенная ужасно стара, сказал я, ей не меньше пятнадцати миллиардов лет. И все-таки до сих пор нам неизвестно, как она появилась. Мы все живем в одной большой сказке, которую плохо знаем. Мы танцуем, играем, болтаем и смеемся в мире, не имея представления о его происхождении. Это танцы, игры и музыка жизни, сказал я. Ты найдешь их повсюду, где есть люди, так же как жужжание зуммера слышно во всех телефонах.

Ты откинул голову и посмотрел на меня. Слова о жужжании зуммера в телефоне ты, во всяком случае, понял. Ты любил поднимать трубку и слушать его.

И тогда, Георг, я задал тебе вопрос, тот же самый вопрос, который задаю теперь, когда ты уже в состоянии понять его. Из-за этого вопроса я и поведал тебе всю эту длинную историю про Апельсиновую Девушку.

Я сказал: «Представь себе, что ты стоишь на пороге этой сказки много миллиардов лет назад, когда все только еще начиналось. И у тебя есть выбор, хочешь ли ты когда-нибудь в будущем родиться и жить на этой планете. Тебе неизвестно, когда это может случиться, и неизвестно, сколько тебе будет отпущено прожить, но говорить о большом сроке не приходится. Ты только должен понять, что, если ты выбираешь возможность когда-нибудь, когда придет время, или, как мы говорим, пробьет час тебе родиться на свет, точно так же пробьет час, когда тебе придется его покинуть. Может быть, это причинит тебе боль, ведь многие считают, что жизнь в этой великой сказке так пленительна, что при одной мысли о ее конце на глаза навертываются слезы. Да, здесь бывает так прекрасно, что мысль о том, что всему этому может прийти конец, способна причинить невыносимую боль».

Ты сидел у меня на коленях тихонько, как мышка. И я спросил: «Что бы ты выбрал, Георг, если бы существовала высшая сила, позволившая тебе сделать такой выбор? Можно же себе представить, что в этой большой и загадочной сказке действует космическая фея. Выбрал бы ты для себя земную жизнь, неважно, долгую или короткую, через сто тысяч или через сто миллионов лет?»

Я несколько раз тяжело вздохнул, а потом твердо сказал: «Или ты отказался бы участвовать в этой игре, потому что тебе не нравятся ее правила?»

Ты по-прежнему сидел неподвижно у меня на коленях. Кто знает, о чем ты думал? Ты был живым чудом. Мне показалось, что от твоих белокурых волос пахнет мандарином. Ты был светлым ангелом из плоти и крови.

Ты не заснул. Но молчал.

Уверен, ты слышал все, что я говорил. Но мне не было дано угадать, что творится в твоей душе. Мы сидели, прижавшись друг к другу. И вместе с тем расстояние между нами вдруг стало непреодолимо большим.

Я еще крепче прижал тебя к себе, наверное, ты подумал, что я хочу согреть тебя. И тут я предал тебя, Георг, я заплакал. Я не хотел, я сдерживался изо всех сил. Но я заплакал.

В последние недели я часто задавал себе этот вопрос. Выбрал бы я жизнь на земле, прекрасно зная, что неожиданно лишусь ее, может, даже в угаре опьянения ею? Или с самого начала предпочел бы с благодарностью отказаться от этой рискованной игры «Возьми и передай дальше»? Ведь мы приходим в мир только один раз. Нас впускают в большую сказку. Но — снипп, снапп, снюте — и сказке конец! — как говорил великий сказочник.

Нет, я не знаю, каким был бы мой выбор. Думаю, я отказался бы играть на этих условиях. Может, я вежливо отклонил бы приглашение побывать в этой сказке, зная, каким коротким будет мой визит, а может, даже и невежливо. Может, я закричал бы, что сама постановка вопроса так коварна, что я не желаю больше слышать об этом. Я и раньше знал, а сейчас, сидя на террасе с тобой на коленях, я был совершенно уверен, что отказался бы от этого предложения.