Кадер Абдола - Ворон

— Это серьезная хроника, литературный манифест. Я бы очень хотел это издать, но, к сожалению, не могу, — сказал редактор, когда я вернулся в его кабинет.

Это был мой последний шанс, я стоял на улице, не зная, куда податься.

Было многолюдно, и мне это не нравилось. Я свернул в тихий переулок. Кто-то окликнул меня:

— Подожди!

Я обернулся и увидел молодого мужчину, я узнал его, это был вахтер издательства. Я надеялся, что редактор послал его за мной, потому что передумал. Он схватил меня за руку и зашептал:

— Если хочешь, я издам твою книгу нелегально. Я не могу тебе заплатить, и, после того как ты отдашь мне рукопись, мы больше никогда не увидимся. Ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Договорились?

Это было время революции и войны, время, когда твоя возлюбленная в одночасье могла стать женой другого. Мне нужно было быстро принять решение.

— Договорились.

Я вручил ему рукопись, мы обменялись рукопожатием, нам больше не суждено было встретиться.

— Подожди минутку! — крикнул он. — Мне нужно имя, имя писателя. Я же не могу напечатать твое имя на обложке. У тебя есть псевдоним?

Второй раз в моей жизни мне задали этот вопрос. В этот раз мне также не пришлось долго думать:

— Рэфик Фоад!

С Рэфиком Фоадом, доктором, которого впоследствии казнили, я познакомился еще студентом. Позднее он стал известен и уважаем в Курдистане. У него не было своей практики, и он ездил по холмам и долам на старом джипе от пациента к пациенту.

Во время моей поездки в Курдистан я на неделю остановился у него. Он жил у родителей в большом старом доме. Было здорово вновь увидеть его спустя столько лет, к тому же я мог сопровождать его во время визитов к больным.

Когда я решил продолжить путь, он вывел коня из стойла, вручил мне ружье и сказал: «Езжай на этом проверенном скакуне по моему Курдистану и пиши о нашей боли».

Вскоре его арестовали. Вернувшись в Тегеран, я узнал, что его казнили.

Вахтер сдержал свое слово. Моя первая книга на персидском языке была опубликована и продавалась на улицах. На обложке красовалось имя Рэфик Фоад.

Я купил один экземпляр, быстро вдохнул запах его страниц и спрятал за поясом брюк. Мое сердце бешено колотилось от счастья.

Я был свидетелем разных направлений американской политики, но до сих пор так и не смог понять американцев. На протяжении двадцати пяти лет они использовали шаха, чтобы, словно полицейские, следить за Персидским заливом, но чего они добились? Тоталитарного теократического режима.

В 2001-м американцы вошли в Афганистан, затем они со своими танками вторглись в Ирак. Но чего они достигли этим?

Из-за американской политики миллионы людей стали беженцами, и многие из них нашли пристанище в Европе.

Некоторое время назад ко мне в магазин заходил один турок, мой клиент. Он торгует недвижимостью, и у него под мышкой были зажаты большие свертки со строительными чертежами.

— Вы занимаетесь новым зданием? — спросил я, снедаемый любопытством.

— Мы строим мечеть. Количество мусульман в Амстердаме увеличилось, и потребовался более просторный молельный зал.

Позднее я пошел посмотреть на то место, где собирались возвести самую большую мечеть в Европе. Там как раз забивали сваи. Мой турецкий знакомый увидел меня и предложил мне сигарету.

— Это здание будет дорого стоить, потребуется несколько миллионов, чтобы его построить. Откуда возьмутся все эти деньги? — спросил я его.

— Это мечеть, Аллах позаботится об этом, — сказал он с улыбкой.

Я покачал головой.

— Невероятно, мавры, то есть марокканские берберы, несколько веков пребывали в печали, ожидая исполнения своей мечты. Они построили Мескиту в Кордове, несомненно самую красивую мечеть в мире, но им не удалось завоевать оставшуюся часть Европы. Они были повержены. Теперь, десять веков спустя, сотни свай забиваются в центре Амстердама, чтобы осуществить мечту тех марокканских берберов.

Турок громко рассмеялся, поиграл со своими четками, привезенными из Мекки, и подмигнул мне.

— Как говорят голландцы, мечты обманчивы, не так ли?

Я никому не рассказывал о своей книге, но не смог противостоять желанию поделиться этим с дядей Джалелем. Он в то время уже работал на улице Лалезар в киностудии, где снимали документальные фильмы. Улица Лалезар в то время была чем-то вроде Голливуда в миниатюре.

Завидев меня, он вышел из-за монтажного стола, и мы обнялись:

— Наш бунтарь принес какие-то важные новости, раз зашел ко мне без предупреждения. Рассказывай!