Владимир Сотников - Вангелия

Генрих задержался только на мгновение.

– Что здесь произошло? – спросил он.

– Рейхсфюрер, только что родился жеребенок. Точно такой, как сказала та баба, – быстро доложил ему начальник охраны.

– Его не подбросили?

– Он родился у меня на глазах.

По лицу Генриха мелькнуло что-то похожее на злое недоумение. Он поспешно вышел вслед за Гитлером.

Когда машина Гитлера вновь подъехала ко двору, гроза уже бушевала в горах. Вершины их были скрыты тучами, в которых сверкали молнии, гром грохотал так, как будто бы в небе гремели взрывы… А дождя все не было, и это почему-то казалось невыносимым – словно бы никак не могла разрешиться какая-то тягость.

Любка тихо плакала в углу оцепленного солдатами двора. Ванги во дворе не было.

Гитлер вышел из машины и широкими шагами пошел к дому. На пороге он оглянулся и сказал:

– Все останьтесь здесь. Со мной – только переводчик.

При этих словах переводчик стал бледнее беленой стены дома. Может быть, он надеялся, что его услуги больше не понадобятся… Но конечно, не посмел ослушаться – отправился в дом вслед за фюрером.

Когда они вошли, Ванга стояла у окна. Молнии сверкали словно бы у нее над головой, и от этого во всем ее облике было что-то фантасмагорическое.

– Откуда ты знала, что жеребенок будет именно такой? – спросил Гитлер.

– Как я тебе объясню, если самой себе объяснить не могу? – пожала плечами Ванга. – Знала, и все.

– А что сейчас тебя расстреляют, тоже знаешь?

– Этого не знаю.

– Жаль! А то успела бы помолиться перед смертью. Или что ты делаешь вместо молитвы?

– Ты напрасно суетишься, – помолчав, сказала Ванга.

Она остановила на Гитлере то, что заменяло ей взгляд. Невозможно было объяснить, что это… Но перед устремленными на него слепыми глазами весь он вдруг как-то сник.

– А если я не пойду войной на Россию? – глухо спросил он. – Что будет тогда?

– Я сказала тебе, что ты проиграешь войну с Россией. Но войну, которую не начал, проиграть нельзя.

– Это софистика! – воскликнул Гитлер.

– Что? – удивленно переспросила Ванга.

– Неважно, – поморщился он. – Хорошо! Поставлю вопрос иначе. Если я не начну войну с Россией, то что будет со мной?

– Ты все равно погибнешь. – Ванга произнесла это так спокойно, как будто речь шла о всем давно известной вещи. – Слишком много на тебе грехов, – тем же спокойным тоном объяснила она. – И вечной жизни у тебя не будет, зря ее для тебя ищут.

– Вечная жизнь возможна! – теперь Гитлер не просто закричал, а завопил как раненый заяц. – Но не для таких, как ты! Не для миллионов человеческих песчинок! Никчемных! Ни на что не годных, кроме как есть и совокупляться! Вечная жизнь – для избранных! И она будет у меня!

Последние его слова заглушил такой удар грома, от которого содрогнулась земля и, казалось, едва устояли стены дома. Окно у Ванги за спиной вспыхнуло сплошным белым сиянием – молнии перечеркнули его.

– Я начну войну с Россией! – исступленно закричал Гитлер. – И выиграю ее! Моя судьба – это мой выбор!

– Твой выбор позади, – помолчав, с прежним спокойствием сказала Ванга. – У тебя его больше нет.

Дверь за вылетевшим из комнаты Гитлером захлопнулась со звуком пушечного выстрела. Переводчик открыл ее снова и выскользнул наружу уже бесшумно. Ванга осталась в комнате одна. Если не считать грозы, сотрясающей стены.

Когда Гитлер выскочил из дома во двор, дождя по-прежнему не было.

– Мы уезжаем, – едва сдерживая клокотание в горле, скомандовал он.

– Мы можем взять эту бабу с собой, – предложил Генрих. И сразу же добавил: – Или расстрелять прямо здесь.

– Не надо! – зло бросил Гитлер.

– Что – не надо? – осторожно поинтересовался Генрих.

– Ничего не надо! – рявкнул Гитлер. – Забыть!

Он быстро пошел к машине. Охранники бросились следом, распахнули перед ним дверцу. Уже садясь в автомобиль, Гитлер остановил взгляд на переводчике. Потом посмотрел на начальника охраны.

– Будет сделано, мой фюрер, – кивнул тот.

В окно отъезжающей машины было видно, как два охранника берут под руки переводчика, слышно было, как тот кричит. Но ни Гитлер, ни усевшийся вместе с ним в машину Генрих уже не обращали на это внимания.

– Вы уверены, что эту бабу не надо… – снова начал было Генрих.

– Уверен, – резко проговорил Гитлер. – Таких, как она, лучше не трогать. Неужели ты этого до сих пор не понял?

Как только двор опустел, Любка бросилась в дом. Стоило Гитлеру уехать, сразу же начался наконец дождь, и Любка была мокрая насквозь.