Владимир Владмели - 11 сентября и другие рассказы

— Она осталась дома, сказала, что будет молиться за убитого.

— Да-а, — протянул полковник.

— Понимаешь, Тамара попала под их влияние. Она здесь стала набожнее Главного раввина и даже ребят хотела в ешиву отдать.

— А ты?

Я костьми лёг. Сказал, что со мной она может делать что угодно, а детей в цадиков превращать не позволю.

— Молодец.

— Знаю, что молодец, но она и сделала со мной, что хотела.

— То есть?

— Обрезание, — проворчал Гриша, — без этого по её мнению я был не настоящим евреем и она не могла со мной жить.

— Хорошо, что я православный.

— Погоди, она и тебя заставит.

— Э, нет. Я этим инструментом ещё пользуюсь, не так часто как раньше, но всё равно. И старухе моей приятно, когда всё в целости и сохранности.

Он опять назвал Веру Алексеевну старухой. Подсознательно он чувствовал, что она становилась самой собой.

— Что ты здесь собираешься делать? — спросил Гриша.

— Я как раз с тобой хотел посоветоваться.

— Займись с внуками математикой.

— А что, у них проблемы?

— У них нет, а у местной системы образования да. Я в седьмом классе уже дифференциальное исчисление знал, а они всё сложение с вычитанием мусолят.

— Ты и учился в специальной школе.

— Это неважно.

— На что же вы в таком случае смотрите? Родители называется.

— Мы целыми днями работаем, а Тамара ещё и молится, вот дети и предоставлены сами себе. Растут как трава.

— Значит, нужно их отдать в военное училище.

— Не смешно, товарищ полковник, да и училища у нас нет, так что придётся тебе самому принять командование.

— Ладно, сделаем.

— Они из летнего лагеря приезжают только к началу учебного года.

— Я подожду.

— А пока, чтобы скучно не было, можете походить с Верой в клуб ветеранов.

— Кто туда ходит, — спросил Павел Иванович, — старушки-пенсионерки, которым делать нечего.

— Это сейчас они пенсионерки, а раньше они тоже кем-то были, — возразила Вера Алексеевна, — входя вместе с дочерью в кабинет.

— Тебе очень туда хочется? — спросил полковник жену.

— Почему бы нет, — ответила она, — гораздо лучше, чем сидеть дома и вариться в собственном соку. Познакомимся с людьми, узнаем, как они здесь живут. Всё равно внуки в лагере.

— Если хочешь, иди одна, — сказал полковник.

— Я и так всю молодость одна провела и вдовой не осталась по чистой случайности.

Королёва послали тогда в Свердловск-40, который к настоящему Свердловску никакого отношения не имел и находился от него на огромном расстоянии. Город находился в Сибири и был вырыт в горе, чтобы скрыть установку для обогащения урана. Он был строго засекречен и ни на одной карте его не было. Жители Свердловска-40 пользовались всеми привилегиями советской элиты. Они очень хорошо зарабатывали, а в магазинах без очереди покупали продукты, недоступные простым смертным даже в столицах. Свободно продавалась и импортная одежда, но носить её было негде. Интеллектуальная жизнь города ограничивалась несколькими кинотеатрами и домом культуры, в котором выступали местные артисты-любители. Раз в году Свердловчане-40 могли уехать в отпуск в любое место Советского Союза, во всём же остальном они жили как в тюрьме. Сменить прописку удавалось очень немногим, а остальных ожидала смерть от лучевой болезни. Стариков в городе не было…

Туда-то и прилетел Павел Иванович. На военном заводе уже несколько месяцев работал его сослуживец, Миша Каменец, жена которого была на последнем месяце беременности. Миша рвался обратно в Москву, но начальство отпускало его только на две недели. Королёв должен был определить, в какой стадии находится проект, узнать, что нужно для его успешного выполнения и доложить в Министерство. Павел Иванович рассчитывал пробыть на заводе несколько дней, но Каменец упрашивал его остаться и закончить работу. Поначалу Королёв даже слышать об этом не хотел, однако в последнюю минуту уступил настойчивым уговорам Миши и отдал ему свой билет на самолёт. Они даже не успели переоформить документы, но было это до эпохи воздушного пиратства и формальности соблюдались не так строго.

Над тайгой в самолёте начал барахлить мотор и командир корабля запросил посадку на ближайшем аэродроме. Ему отказали, а садиться без разрешения на военный объект он не рискнул. По рассказам людей, слышавших записи «чёрного ящика» он умолял диспетчера принять самолёт, ведь все его пассажиры владели более важными государственными секретами чем то, что они могли увидеть. Ничего не добившись, экипаж вынужден был продолжать полёт, но до следующего аэродрома не дотянул.