Роберт Стоун - Псы войны

— У тебя имя есть?

— Джои, — ответил юнец. — Одна девчонка с Лонг-Айленда звала меня Бродвейский Джо [39] Прозвище Джозефа Уильяма Немета (р. 1943), одного из лучших защитников за всю историю американского футбола. , потому что я очень похож на Джо Немета.

— Прекрасно, — сказал Хикс. — Меня можешь звать Кэп. Мне это нравится.

— Идет, — кивнул Джои. — Сделаем так: я позвоню ему. Он устроился в том мотеле, у яхтенной пристани. Я войду первым, ладно? Потом впущу тебя. Пижон выпьет, и мы дождемся, пока он закосеет. Слушай, ты уверен, что хочешь пойти?

— Уверен, — ответил Хикс. — Ненавижу таких ублюдков. Дай мне его номер. Я позвоню и спрошу тебя. Вроде того, что у меня для тебя есть какое-то там сообщение. Ты мне скажешь по телефону: в другой, мол, раз, но я буду настаивать. Ты извинишься перед ним, скажешь, что я должен зайти, но ты быстро избавишься от меня. Сыграй роль.

Бродвейский Джо как будто задумался, потом сказал:

— Ладно. Так и сделаем.

Пока Джои звонил, Хикс переписал номер и заказал себе еще выпивку.

— Готово, Кэп, пошли на дело.

— Я подожду здесь, — сказал Хикс. — Позвоню тебе отсюда. Я на машине, так что буду на месте через пару минут.

— Нет, едем вместе. Позвонить можешь там, из какого-нибудь кабака.

— Не собираюсь засвечивать машину. Пойдешь туда один, а уж с добычей смоемся на его машине. В любом случае не хочу болтаться там лишнее время.

— Хорошо, — сказал юнец. Опять улыбнулся Хиксу и ткнул его пальцем в ширинку. — До скорого. Надеюсь, не подведешь?

— Ни за что, — уверил его Хикс.

Когда Бродвейский Джо ушел, Хикс направился в туалет. Возвращаясь, он понял, что ему очень трудно будет найти дорогу в ХСМЛ. Немного погодя он снова встал и позвонил по номеру, который взял у юнца.

— Привет, — сказал он.

— Кто говорит?

— Это Кэп, милашка. У твоего бойфренда, Бродвейского Джо, с собой штык. И он собирается этим штыком сделать с тобой кое-что нехорошее. Он как раз уже идет, думает надрать тебе задницу.

— Надрать, говоришь?

— Это совсем не так весело, как звучит, — пояснил Хикс.

После задумчивой паузы человек на том конце провода сказал, что он ничуть не удивлен.

— А сам-то ты, — спросил он, — кто такой?

Хикс почувствовал себя оскорбленным.

— Я — отличный парень, — ответил он. — Добропорядочный гражданин. Вот кто я такой.

— Расскажи мне немного о себе, — попросил голос в трубке. — Ты — здоровый мужик?

Хикс вздохнул. Он был совершенно пьян.

— Здоровенный, — сказал он. — Настоящий громила.

— Я знаю, как можно повеселиться. Ты честно поступил. Почему бы тебе не прийти ко мне, наведем немного страху на нашего юного друга?

Хикс повесил трубку и вернулся к бару. Над стойкой, чего он раньше не заметил, висела надпись: «Сегодня первый день оставшейся тебе жизни».

— В точку попал, — сказал Хикс бармену.

Бармен, желчный старик, обернулся и, скривившись, посмотрел на надпись:

— Это не я. Она тут была.

Когда Хикс вышел, бармен снял надпись. Не стоило раздражать посетителей.

На улице было холодно, висел туман.

— Некуда-то мне податься, — вслух сказал Хикс.

Он пошел вперед, оглядываясь через плечо. Не успел он далеко отойти от бара, как заметил приближавшийся попутный городской автобус и заставил себя рвануть на угол, к остановке. Войдя в автобус, он подумал, что, когда бежал к остановке, кажется, видел Бродвейского Джо не то в переулке, не то в подъезде, не то дальше по улице. Слишком он был пьян, чтобы сказать точно.

Он стоял рядом с нервным водителем, нашаривая в карманах мелочь; отсчитав наконец деньги на билет, он понял, что автобус уже доставил его назад, к площади Джека Лондона, откуда рукой подать до отделения ХСМЛ. Он сунул мелочь обратно в карман и, обменявшись враждебными взглядами с водителем, осторожно, чтобы не загреметь вниз, вышел из автобуса.

Поднявшись в свою комнату, он залепил пластырем глазок в двери и зарядил свой кольт тридцать восьмого калибра. Но прежде сунул в барабан один патрон и крутанул его. Трижды повторил процедуру, и каждый раз патрон вставал точно против ствола. Он не мог решить, хороший это знак или плохой.

Проснувшись на утро с мерзким привкусом во рту и больной головой, он увидал на столе револьвер, лежавший среди рассыпанных патронов, разодранной целлофановой обертки и коробки из-под патронов. Ему стало очень стыдно вчерашней своей глупости. Безрассудство и Бесконтрольность в чистом виде.

Последние часы перед рассветом Мардж снились кошмары. Каждый кошмар кончался тем, что она просыпалась от сильнейшей невральной вспышки, осознавала, что у нее раскалывается голова, и снова проваливалась в сон. Но назвать это состояние сном было трудно.