Ричард Йейтс - Дыхание судьбы

— …Помните тот день, когда мы нарвались на зенитчика? На железнодорожных путях, тогда еще старину Дрейка ранило в ногу?

Сидели там, вспоминая, все: Финн, Рэнд, Мюллер и Бернстайн, и у Прентиса сжалось внутри от страха, что разговор о том дне может скоро коснуться его собственной ужасной промашки той ночью, когда он задремал за столом, — и страх еще больше усилился, когда заговорил Сэм Рэнд:

— Господи, вспоминаю потеху со стариной Прентисом в тот раз, — начал он, заранее улыбаясь, отчего окружающие заулыбались тоже. — Мы уже были на рельсах, когда зенитка открыла по нам огонь, помните? Мы еще попрятались за кирпичные столбы? Так те чертовы столбы были всего на дюйм шире нас. И вот, помню, Прентис стоит… — поднявшись на ноги, Сэм встал по стойке смирно, держа невидимую винтовку к ноге, — стоит он так, проклятая зенитка лупит почем зря, и капитан Эгет кричит ему: «Эй, Прентис! Воль-но!»

Все вокруг грохнули — даже Финн хохотал, даже Бернстайн, — и Прентису казалось, что он в жизни не слышал столь приятного смеха. Не бог весть что, но все же, и это приятное чувство не оставляло его, пока он шел от дома до столовой на фабрике, испытывая давно позабытое воодушевление. Он неторопливо выпил свой шнапс и двинулся к окну раздачи, из которого шел аромат чабера. Кормили сегодня шикарно: жареной курицей, и он понес дымящийся, доверху полный котелок к столику, где было свободное место рядом с Оуэнсом, маленьким человечком из штабного взвода, с которым он познакомился прошлой зимой, когда их вместе отправили из Орбура в госпиталь.

— Привет! Как дела, Прентис?

— Отлично. Тут свободно?

— Конечно. Садись.

После возвращения в роту он лишь раз-другой перебросился парой слов с Оуэнсом, но сейчас, неспешно наслаждаясь отменным ланчем, сбрызнутым шнапсом и вином, они болтали, как старые приятели. Они продолжали болтать, даже когда покончили с едой: за кофе с сигаретой, потом вместе встали и, повесив винтовки на плечо, присоединились к очереди к крану, чтобы ополоснуть свои котелки.

— Я вот что тебе скажу, — заметил Оуэнс, — не слишком нравится вся эта бодяга, которая тянется последнее время.

Прентис согласился:

— Вообще-то, если и дальше так пойдет, не удивлюсь, если найдется не один парень, который попросит отправить его воевать на Дальний Восток.

Он думал, что его слышит только Оуэнс, но тут краем глаза увидел, как от толпы справа отделилась фигура. Не успел он обернуться и посмотреть, кто это, как его грубо схватили за руку. Это был Уокер.

— Что ты сказал, Прентис? Что ты сейчас нес насчет Дальнего Востока?

Прентис был так ошарашен, что мог только глупо улыбнуться:

— Что?

— Ты меня слышал. — Уокера всего трясло. — Что ты нес насчет Дальнего Востока?

Прентис резким движением высвободил руку, отчего куриные кости из котелка разлетелись по жирному подносу. Кровь бросилась ему в лицо, и казалось, что в огромном, с высоким потолком помещении столовой воцарилась тишина.

— Слушай, Уокер! К тебе это не имеет отношения.

Тишина вокруг была не кажущейся — умолкли все, — Уокер не мог бы пожелать более внимательной аудитории для демонстрации своей ярости.

— Отчего ж сам не попросишь перевести тебя на Дальний Восток? А? Знаешь, отчего ты этого не делаешь? Оттого что ты трус, вот отчего.

— Черт возьми, Уолк…

Он не договорил: в глазах у него покраснело и завертелось. Уокер толкнул его пятерней в лицо, другой рукой рванул за рукав, и Прентис, крутясь, врезался в стену фабрики, куриные кости разлетелись по полу, винтовка соскользнула с плеча и повисла на локте, подшлемник соскочил с головы. Мгновения не прошло, как он освободился от винтовки, принял боксерскую стойку и ринулся вперед, выставив сжатые кулаки, но ударить не успел: его схватили сзади за руки, а двое других оттолкнули Уокера. Повисшая было в столовой тишина взорвалась неистовыми криками и улюлюканьем.

Оуэнс держал Прентиса за одну руку, приговаривая: «Брось, Прентис, не обращай на него внимания!» — Мюллер — за другую. Несколько секунд они с Уокером рвались друг к другу, способные сражаться только взглядами. Прентис рад был, что его удерживают, но понимал, как важно показать, что он рвется в бой.

— Что тут, черт побери, происходит? А ну замолчали все! — раздался властный голос появившегося откуда ни возьмись Люмиса, который переводил полный праведного негодования взгляд с Прентиса на Уокера. — Забыли, ребята, где находитесь?

Кто-то в толпе сказал: