Франсиско Сача - Десять кубинских историй. Лучшие рассказы кубинских писателей

Именно по этим мелким деталям я могу сказать, что то, что я пишу, действительно произошло. Например, я ясно помню, как Нихат заявил мне, что скоро сменит свою «тойоту» на «БМВ». Это произошло на следующий день, когда мы возвращались со встречи с его друзьями из издательства «Доган Китап», которое вовсю афишировало, что в его каталог скоро войдут книги лучших кубинских писателей. Но они это заявляли как-то уж очень неискренне.

Вопреки предсказаниям Нихата, в тот день дождя не было, термометр показывал два-три градуса, на площадке перед «Таксим хилл» кое-где лежал снег, но на улице было скорее слякотно, а не снежно. Я убедился, что призрак моего соотечественника Вирхилио Пиньеры меня не покинул, увидев, что нам навстречу идет Анна Скляр, прижимаясь к стене дома, как бы пытаясь защититься от ветра, который дул в лицо. Она задержалась перед окнами кафе недалеко от гостиницы, и я воспользовался моментом, чтобы показать ее Ни хату.

— Посмотри, — улыбнулся я, — это Каренина.

Он тоже улыбался, пока мы выходили из машины, и тут же устроил все так, чтобы моя знакомая его заметила. Он обратился к ней с такой обходительностью, что мне это напомнило сцену из «Тысячи и одной ночи». Анна Скляр встретила меня очень любезно, как будто бы действительно была рада меня снова видеть.

— Что тебя занесло в мои края? — спросил я у нее.

Ее рассмешил вопрос, и она ответила:

— Я обедаю в твоей гостинице, а вечером я свободна.

Я догадался, что речь шла о деловом обеде. А также что, упомянув о свободном вечере, она предлагала мне пригласить ее куда-нибудь. Мы обедали в нескольких метрах друг от друга: она — с двумя мужчинами, которые сдержанно жестикулировали, но по какой-то неясной причине давали понять, что жестикулировать им было необходимо, а я с Нихатом, который, когда я поднимался из-за стола, сказал что-то по поводу этих мужчин. Я кивнул, отходя за десертом, хотя на самом деле его не слушал. Заметив, что Анна Скляр несколькими секундами раньше подошла к столику с десертами, я захотел присоединиться к ней. Выбрав пирожное, я положил его ей на тарелку и сказал, что буду ждать ее через час внизу и что во мне что-то загоралось, когда я находился в ее компании. Я заметил некоторое смятение в ее взгляде, но она согласилась. «Значит, в два», — пробормотал я. «Хорошо», — ответила она и положила другое пирожное на мою тарелку.

Мы сели в такси перед «Таксим хилл» — Анна Скляр вызвалась быть моим гидом — и поехали в старую часть города. Она сказала, что знает Стамбул почти так же хорошо, как Москву, я притворился, что не верю ей. «Серьезно», — ответила она и посмотрела на меня. Я подумал, что давно уже не слышал, как русская девушка говорит: «Серьезно», и что любая из них, произнося эту столь невинную фразу, придает ей немного чувственности. Но она решила сменить тему.

— Ты первый кубинец, которого я вижу с тех пор, как пал коммунизм, — заверила она.

— А у нас говорили, что он растаял, — заметил я.

Мне было трудно выразить это на ее языке, но она меня поняла. Продолжая улыбаться, она повторила, что с тех пор не разговаривала ни с одним кубинцем, и объяснила мне, что раньше общалась с несколькими. Она говорила об этом в какой-то своей манере, слегка колкой:

— Мой отец, который преподавал в университете, приглашал домой студентов. Они всегда обсуждали одно и то же — поэзию, выбирая одного или двух поэтов, в то время малоизвестных. Несколько лет спустя отец рассказал мне, что одним из этих поэтов был Иосиф Бродский. Он процитировал его стихотворение, которое я до сих пор помню: «Иностранец, ты думаешь, что ты счастлив, потому что ты с Итаки?» На тех вечерах я видела твоих соотечественников, они пили очень сладкий чай. В них меня пугало то, как они старались быть восторженными.

— Я тоже давно не встречал русских девушек, — сказал я, но на этот раз мне не удалось вызвать ее улыбку.

Мы прошли пятьсот метров, которые отделяли Голубую мечеть от собора Святой Софии, по скользкой от снега брусчатке, и пару раз ей пришлось опереться на мою руку. Тогда я прикасался к ее руке, давая ей понять: мне приятно, что она опирается на меня, и мне бы хотелось, чтобы она никогда не отпускала моей руки.

— И как там Куба? — спросила она меня.

— Все там же, и это уже немало, — ответил я.

Мы пошли дальше, направляясь к собору, и я задал ей встречный вопрос:

— А как там Россия?

— Ты разве не оттуда недавно прилетел? — улыбнулась она.

— Я лишь делал там пересадку, — уточнил я. — Несколько часов в аэропорту ни о чем не говорят.