Array Белобров-Попов - Русские дети (сборник)

Так вот, забравшийся в сад с известной целью мальчик был несомненным пацаном.

Он цепко осматривался, не замечая неподвижного Лукьянова, потому что глядел по верхам, выбирая, что схватить. А выбор был небогатый: вишня уже отошла, груши недозрели, да и яблоки все зимних сортов, уже большие, но ещё зелёные. Уходить с пустыми руками пацан не хотел, поэтому начал срывать яблоки и складывать их в объёмистую сумку. По ней было ясно, что воровство не обычное детское, для приключения, а деловитое, коммерческое. Вполне в духе времени.

Лукьянов тоже не ангел, лазил в детстве с друзьями по садам, но скорее за компанию, ради азарта и опасности. И ни разу не поймали. Может, и плохо, что не поймали, задним числом рассуждал Лукьянов, безнаказанное преступление, пусть и небольшое, породило череду других тайных, не очень хороших поступков, которые, увы, случались в его жизни. А вот если бы получил он сразу же крепкий урок, может, остерёгся бы и прожил жизнь иначе, лучше, ведь, как известно, наши грехи на наши головы в итоге и валятся.

И вообще, безнаказанность — самая ужасная черта нашей современности: все делают что хотят, и никому ничего за это не бывает.

Примерно так размышлял Лукьянов, наблюдая за пацаном и ленясь встать. В нём напрочь отсутствовало чувство собственности, по крайней мере такое, что побуждает некоторых за своё добришко перегрызть другому человеку горло, зато всегда жило напряжённое чувство гражданской ответственности. Оно-то и заставило Лукьянова действовать.

Он тенью поднялся, не скрипнув раскладушкой, не задев веток, бесшумно сделал несколько шагов, пригибаясь, и коршуном напал из кустов, ловко ухватил пацана за руку, тут же вывернув её за спину, будто только этим в жизни и занимался, на самом деле у него был первый такой опыт.

Пацан был, видимо, опытный, сразу понял, что к чему, не вскрикнул, не испугался, мрачно сопел и смотрел в сторону.

— Что будем делать? — иронично, почти дружелюбно спросил Лукьянов.

— Отпусти, урод! — огрызнулся пацан.

Вот она, разница поколений! Помнится, Лукьянов с друзьями наблюдал из засады, как схватили их главаря и командира Миху, так тот сразу же запищал:

— Отпустите, пожалуйста, я нечаянно, у меня бабушка болеет, я ей малинки хотел нарвать!

Врал, конечно, залез он не за малинкой (её воровать неудобно: на месте много не съешь, а с собой в карманах не унесёшь — пачкается), да и бабушка Михи была не только не больна, а вполне здорова и частенько доказывала это Михе по затылку своей доброй, но веской рукой.

Но поведение Михи свидетельствовало, по крайней мере, о том, что он понимал, что поступил нехорошо, схватили его за дело, дома ему попадёт, надо выкрутиться.

И между прочим, его отпустили. И даже малинки дали.

В голосе же пацана не слышалось никакой вины, наоборот, он так это сказал, будто виноват Лукьянов. Не раскаяние, а злобу и досаду — вот что чувствуют все наши преступники, когда их хватают с поличным, социально обобщил в уме Лукьянов, держа пацана и думая, что делать дальше.

— Ты откуда? — спросил он. — С какой дачи?

— А тебе какая разница?

— Не «тебе», а «вам». Такая, что мы сейчас пойдём к твоим родителям, и мне придётся всё им рассказать.

— Ага, пойдём. Побежим, — хмыкнул пацан.

— Конечно, — твёрдо сказал Лукьянов, уязвлённый откровенным неуважением пацана. — Так где твоя дача?

— В Караганде! — ответил пацан.

На самом деле ответил гораздо грубее, Лукьянова аж всего нравственно перекосило: он и от взрослых терпеть не мог мата, а от детей и подавно.

— Ладно, — сказал Лукьянов. — Придётся ходить по всем дачам, кто-нибудь да узнает.

— Ни с каких я не дач, а с Мигуново, — сказал пацан.

Это было село километрах в двух от дачного посёлка. С одной стороны, странно, что пацан признался, с другой — простой расчёт: взрослый дядька вряд ли захочет тащиться в такую даль по такой жаре. Надо признать, малолетний человек уже неплохо разбирался в жизни.

Но не знал он Лукьянова! Если уж тот пойдёт на принцип, то до конца. Или как минимум до предела возможностей, обусловленных рамками реальных обстоятельств.

— Что ж, пойдём! — сказал Лукьянов.

Он поднял сумку с десятком яблок и повёл пацана из сада.

Прошли дачной улицей, вышли на асфальтовую дорогу.

Высокому Лукьянову было неудобно держать руку пацана, он находился в полусогнутом положении, сумка тоже отягощала, болталась, Лукьянов повесил её на плечо, но она постоянно соскальзывала.