Array Белобров-Попов - Русские дети (сборник)

Рядом с крыльцом валялся моток старого электрического провода в оплётке. Лукьянов взял его, подошёл к Серому:

— Только не дёргайся, хуже будет!

И обмотал ему руки сзади. Потом привязал конец ремня к перилам крыльца, зашёл за кусты и там насладился, удивляясь мощи струи и долготе процесса.

Как мало надо для счастья!

Он вышел, повеселевший. Серый прислонился к стене, где была тень, закрыл глаза и терпеливо ждал, чем всё кончится.

Наконец к ОПОП подъехал «уазик» с надписью «Полиция», оттуда выскочил белобрысый парень лет двадцати пяти, в форменных штанах и цивильной футболке с надписью «Manchester United», в шлёпанцах, взбежал на крыльцо, разбрызгав лужицу (Серый довольно улыбнулся), стал возиться с замком.

— Я к вам, — сказал Лукьянов.

— Чего хотели?

— Вот, мелкое воровство.

— А почему не крупное? Лиз, я щас! — крикнул он в сторону машины и скрылся в доме.

Из окошка машины высунулось приятное личико девушки с крашеными белыми волосами. Очень приятное. Пожалуй, даже красивое. Глядя на девушку, Лукьянов подумал, что занимается какой-то ерундой в то время, когда другие живут полной и жизнерадостной жизнью.

— Ты чего натворил, Чубриков? — спросила девушка.

— Да ничё, Ольга Сергевна, пристал этот маньяк! Педофил какой-то!

— Ты не заговаривайся! — одёрнул его Лукьянов. — Он яблоки у меня в саду воровал.

— Понятно, — кивнула девушка. — Это в его репертуаре, он весной в спортзале, в школе, цепи от турника спёр. Когда вернёшь цепи, Чубриков?

— А это я? Кто-то видел? Кто-то доказал? Врёте и не краснеете!

— Вы его учительница? — спросил Лукьянов.

— Типа того.

— Я её лучше всех люблю! — заявил Серый. — Она добрая и красивая. Даже отец говорит: Ольга Сергевна у вас, говорит, классная тёлка!

— Твой отец скажет! — засмеялась девушка. — Толь, ты скоро?

— Уже!

Участковый выскочил, держа в руках бутылку шампанского и какой-то свёрток.

— Подержи, — дал он ценный груз Лукьянову, чтобы закрыть замок. Закрыл, взял своё добро, пошёл к машине.

— А как же… Акт составить или… — попытался остановить его Лукьянов.

— На них акты составлять — бумаги не хватит. Наваляй ты ему пи…лей, и пусть катится. А с ошейником ты хорошо придумал, надо взять на заметку. А то я взял одного, а он, сучок, кусаться начал!

Мотор «уазика» взвыл.

— Где его родители живут? — прокричал Лукьянов.

— Да через два дома, — ответила девушка-учительница. — Сначала Семыхины, потом Рубчук Илья Романович, а потом они! Под зелёным шифером дом!

Машина, ревя старым мотором, уехала.

— Пойдём, — сказал Лукьянов, которому уже надоела эта история. Сдать родителям, да и всё. Даже без моральных комментариев. Сказав всё по фактам.

А Серый вдруг сел на землю и заныл:

— Дядь, не надо! Они меня убьют! Они алкоголики вообще! Не кормят! Я есть хотел, поэтому залез. Яблоки продам, куплю хлеб, молоко.

Врёт или не врёт? — гадал Лукьянов.

Похоже на правду — иначе почему Серый с таким упорством сопротивлялся, не хотел идти домой? Подобный героизм только от страха бывает.

— Хорошо, — сказал он. — Но я хочу, чтобы ты меня понял. Почему ты так плохо думаешь о людях? Если бы ты нормально попросил, дал бы я тебе и яблок, и хлеба, и молока. И колбасы. И чупа-чупс твой любимый. Ты пробовал нормально просить?

— Сколько раз! Обзываются, ментов грозят вызвать! Говорят, что я дачи обворовываю!

Тоже похоже на правду. Их дачный посёлок, которому уже полвека с лишком, населяли всегда люди простые, средние, небогатые, он не обнесён высоким забором, нет шлагбаумов с охраной, как в так называемых элитных дачных массивах. Нанимают вскладчину сторожей, но толку мало, жители окрестных селений и далеко от города забредшие бомжи тащат из дач всё, что можно, особенно зимой. И пожары неоднократно были. Как тут не злиться? Да и без повода стали мы злы безмерно, раздражает нас чужая нищета, давит на совесть, вернее, на душевную нейтральность, с которой мы свыклись. Печально, печально, мысленно грустил Лукьянов.

— Ладно, — сказал он, сняв ремень с шеи Серого и разматывая проволоку с его рук. — В следующий раз не ходи ни к кому, а сразу ко мне в гости. И вот ещё. — Он залез в карман, нащупал денежную бумажку, достал. Всего лишь сотенная. Но — чем богаты.

И он сунул её Серому.

— На чупа-чупс.

— Спасибо, дядя, — сказал Серый, шустро пряча денежку в какой-то потайной кармашек сбоку штанов.

— Не дядя, а Виталий Евгеньевич. Так обращаются культурные дети ко взрослым.